— Ошибки не было, дитя мое. Скажи, Роло обидел тебя?
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Как знаю и то, что должен постоянно быть начеку. Роло сгорает от похотливой страсти, но ревность Бретты во сто раз опаснее. Покуда Торн не прогнал ее прочь, нужно смотреть в оба. Она спит и видит, как бы погубить тебя.
— Торн прогонит Бретту? Почему?
— Почему — не знаю, просто ей предрешено. — Бренн посмотрел поверх плеча Фионы и предупреждающе прошептал: — Тс-с-с… Торн идет.
— Почему ты не в моей спальне, как я приказал? — спросил Торн, подходя вплотную к Фионе.
— Я не успела, — ответила девушка.
— Так поторопись. Твое дело — прислуживать мне, сколько раз еще повторять? Иди в спальню и жди меня.
Затем он пошел дальше и ни разу не оглянулся.
— Варвар неотесанный, — прошипела ему вслед Фиона.
— Да, викинг, он и есть викинг, — сказал Бренн таким тоном, словно эти слова объясняли все. — Ничего, Фиона. Торн ввязался в заведомо проигранную битву. Судьбу и бога не обманешь!
Фионе вовсе не хотелось спешить. Пусть другие бледнеют и бегут со всех ног выполнять пожелания своего господина — она торопиться не станет. Вместо того чтобы направиться в спальню Торна, Фиона спокойно закончила полагающуюся ей работу.
Тем временем скальд завел новую балладу. Фиона не понимала слов и поэтому сочла за лучшее выскользнуть за дверь. Она раскраснелась, захлопотавшись возле очага. Неплохо бы освежиться. Ночь стояла тихая, теплая. Фиона взглянула на раскрытые двери бани. Интересно, есть ли там сейчас кто-нибудь? Нет, вряд ли — все слушают скальда, позабыв обо всем на свете.
Баня оказалась пустой. Отлично. Рассеянный свет очага скупо освещал прокопченные стены. Девушка проскользнула внутрь и заперла за собой дверь. В бане было жарко. Огромный чан с горячей дымящейся водой ожидал того, кто захочет искупаться. Фиона взяла в руки черпак и принялась наполнять лохань, доливая то горячей, то холодной воды. Когда все было готово, она скинула платье и забралась в воду. Это доставило ей огромное наслаждение. Фиона вздохнула и нырнула в лохань с головой.
Немного поплескавшись, она взяла кусок мыла, намылила волосы, потом не торопясь, тщательно намылила все тело. Тряхнула мокрыми локонами, и в эту минуту услышала стук в дверь.
— Если ты здесь, Фиона, лучше открой сама. Торн!
— Нет! — крикнула Фиона.
— Я не нашел тебя в спальне.
— Не могу же я быть в двух местах одновременно, — растерянно ответила Фиона.
Дверь задрожала под ударами крепких кулаков. — Открой, Фиона!
— Я еще не закончила.
— Мне лучше знать!
— Уйди, хозяин, Бретта следит за тобой.
— Бретта давно в постели. Открой, или я высажу эту проклятую дверь!
Фиона посмотрела на массивную дубовую дверь и решила, что вряд ли найдется человек, способный голыми руками выломать ее.
— Я выйду, когда вымоюсь, и ни минутой раньше!
Торн ничего не ответил, но дверь застонала под новыми ударами его кулаков.
«Неужели он и впрямь способен на это? — подумала Фиона. — Если он высадит дверь, мне несдобровать!»
Бренн уверял, что Торн со временем научится не только уважать ее, Фиону, но даже сумеет полюбить. Как слабо в это верится, когда дверь дрожит под его напором! Фиона понимала, насколько опасно злить свирепого, дикого викинга, но ее так раздражала его спесь!
«Да, непросто полюбить такого человека, как Торн», — подумала Фиона.
И что значит — полюбить Торна? Сам он просто сгорал от похоти, ему хотелось обладать Фионой — и больше ничего. Никаких тонких чувств. Попробуй-ка научи этого варвара любить, если ему непонятен сам смысл этого слова!
Фиона тяжело вздохнула. Пророчество Бренна погубит ее, и больше ничего.
В этот миг тяжелая дверь сорвалась с петель, и в открывшемся проеме Фиона увидела разъяренного светловолосого гиганта. Торн стоял подбоченившись, слегка расставив ноги, и испепелял взглядом непослушную рабыню.
— Самовольничаешь? — прорычал он.
— Всего лишь моюсь, — ответила Фиона и поглубже нырнула в лохань. — Нам предстоит прожить вдвоем долгую жизнь, викинг. Привыкай считаться с моими желаниями.
Торн ошеломленно посмотрел на нее.
— Что за чушь ты несешь? Какое новое колдовство замышляешь на мою голову?
— Бренн сказал, что наши судьбы соединены на небесах. Звезды не лгут, а Бренн — великий мудрец. Да, не такой судьбы я себе желала, но что же делать? Придется смириться.
Торн поднял дверь, навесил ее назад на петли и хорошенько прикрыл. Затем подошел к лохани, в которой сидела Фиона. Было видно, как он зол.
Подойдя вплотную, Торн немного помедлил, рассматривая Фиону, а затем заговорил — хрипло и сердито:
— Смириться, говоришь? Это ты хорошо придумала. Значит, и не испытывай моего терпения! А-ну-ка вылезай из лохани.
Вид Торна был так грозен, что Фиона решила не доводить до греха.
К тому же главное было уже сказано — о том, что их судьбы соединены на небесах. Другой вопрос — как он воспримет это. Ведь викинги не только суеверны — они к тому же вспыльчивы, упрямы и грубы. Нет, лучше не сердить его больше.
Отчего Бренн так настойчиво повторяет, что этот дикарь — судьба Фионы? Как ей хотелось бы, чтобы старый колдун на этот раз оказался не прав!
— Дай мне мое платье, викинг, — сказала Фиона. — И я вылезу, как ты хочешь.
Торн и не подумал двинуться с места.
— Я уже видел тебя, — ответил он. — Видел совершенно голой на твоем проклятом острове, и не только. Я и сейчас вижу эту картину — твое тело, обнаженное, залитое лунным светом, мерцающее в легком тумане. Оно прекраснее, чем тела валькирий, которые придут, чтобы отвести меня в небесную Валгаллу, когда я умру. В ту минуту, когда я увидел твое тело, я понял, что оно не может принадлежать земной, смертной женщине.
Он тряхнул головой, словно отгоняя нахлынувшие видения. С того дня, точнее, с той роковой ночи он и перестал быть самим собой.
— Вылезай из воды, Фиона, — сказал Торн. — Я хочу снова видеть тебя такой же, как в ту ночь.
Сердце его готово было проломить ребра и выскочить из груди — вот как хотел он эту женщину! Женщину? Нет, девственницу, налитую невозможным, обжигающим любовным жаром. Он не мог думать ни о чем другом — только о том, как бы подмять ее обнаженное тело своим и погрузиться, ворваться в ее нежную дразнящую плоть. Войти в нее до самого конца и утолить свое желание, залить влагой ее тела огонь своей пылающей страсти.
Услышать сладостные стоны, когда она разделит с ним его наслаждение. О, какой небесной песней прозвучат они для его ушей!