— Чёт ты странный… — сказал Бисат.
— Да, выпил вчера, — пробормотал Пастухов. Снова посмотрел на здание аэропорта.
Теперь оттуда выходил «волк». С уверенным хищным взглядом и твердой походкой. Пастухов отвернулся.
— Хаш надо есть поутру, — наставительно сказал Бисат. — Только правильный хаш, наш. Армянский — отрава!
— Да они у вас одинаковые, — привычно ответил Пастухов.
Бисат презрительно сплюнул и покачал головой:
— Только на вид, да. А по сути — совсем разные!
— По сути они, может, и разные, а на самом деле — одинаковые, — глядя вслед «волку», тоже прошедшему к стоянке, ответил Дима.
Бисат обиделся и замолчал.
Пастухов в несколько затяжек докурил сигарету и снова посмотрел на двери аэропорта.
Первая мысль была злой и даже обиженной: «Они что, тусовку там сегодня устроили?»
А потом пришел страх.
Тот, кто вышел из раздвинувшихся дверей и теперь стоял, задумчиво озираясь, не был «псом», но не был и «волком». Это был кто-то другой. Третий.
Такой, кто ест волков на завтрак, а собак на обед. Оставляя все вкусное на ужин.
«Тигр» — зачем-то классифицировал его Пастухов. И сказал:
— Живот прихватило… я в сортир.
— Иди, я покурю, — все еще обиженно ответил напарник.
Звать Бисата с собой в туалет было бы странно. Что-то объяснять или придумывать — не было времени. Пастухов повернулся и быстро пошел прочь, оставляя Искендерова на пути «тигра». «Да что он ему… пройдет мимо, и все…» — успокаивал он себя.
Обернулся Пастухов, только входя в зал отлета.
Как раз чтобы увидеть, как Бисат, небрежно козырнув, останавливает «тигра». Напарник, конечно, не различал их, не чувствовал — не было у него в прошлом такого происшествия, как у Пастухова. Но сейчас что-то ощутил даже он — тем полицейским чутьем, которое порой помогает выдернуть из толпы ничем не примечательного внешне человека со стволом в потайной кобуре или ножом в кармане.
Пастухов понял, что у него по-настоящему прихватило живот. И рванулся в безопасное, шумное, наполненное людьми и чемоданами нутро аэропорта.
Поскольку он был хорошим полицаем, то ему было очень стыдно. Но еще более ему было страшно.
— По утреннему происшествию ситуацию доложит Городецкий, — не отрывая взгляда от бумаг, сказал Гесер.
Я встал. Поймал сочувственный взгляд Семена. Начал:
— Два часа назад я провожал на рейс в Нью-Йорк господина Уорнса. После того как наш коллега прошел регистрацию и стал покупать водку в дьюти-фри…
— Вы что, прошли с ним за паспортный контроль, Городецкий? — осведомился Гесер, не поднимая глаз.
— Ну да.
— Зачем?
— Убедиться, что с ним все в порядке. — Я откашлялся. — Ну и купить кое-что себе в дьюти-фри…
— Что именно?
— Пару бутылок виски.
— Какого… — Гесер оторвал взгляд от стола.
— Шотландского. Односолодового. «Гленливет» двенадцатилетний и «Гленморанж» восемнадцатилетний… но это на подарок, я лично считаю, что пить восемнадцатилетний вискарь — пижонство…
— Какого хрена! — рявкнул Гесер. — Что за… мелкие корыстные акции…
— Вы извините, Борис Игнатьевич, — сказал я. — Но господин Уорнс пьет как лошадь. И предпочитает не «Белую лошадь», а приличные сингл молты. У меня бар опустел. А завтра приедет еще какой-нибудь гость — и вы мне поручите его принимать. А моя зарплата не позволяет покупать алкоголь в «Азбуке вкуса».
— Дальше, — ледяным голосом сказал Гесер.
— Дальше я сел в баре выпить кружку пива.
— Вы давно пьете пиво по утрам, Городецкий?
— Четвертый день. С момента приезда Уорнса.
Семен хихикнул. Гесер привстал и оглядел всех сидящих за столом — десять Иных не ниже третьего уровня, или, как говорили ветераны, «ранга».
— Особенности приема гостей мы обсудим позже. Итак, вы похмелялись пивком. Что дальше?
— Вошла женщина с ребенком. Толстый мальчишка лет десяти, вопил не переставая. Просил мать не лететь, говорил, что самолет разобьется. Ну… разумеется, я просканировал ауру. Мальчишка оказался неинициированным Иным высокого уровня, первого-второго как минимум. Судя по всему — предсказатель. Возможно, даже пророк.
В зале слегка зашевелились.
— Откуда такие смелые выводы? — спросил Гесер.
— Цвет. Интенсивность. Мерцание… — Я напрягся, посылая в пространство то, что видел. Все сидящие уставились в пустую точку над столом. Разумеется, никакого реального изображения я не создавал, но сознание всегда услужливо подыщет для картинки какую-нибудь точку в воздухе.
— Допустим, — кивнул Гесер. — Но все-таки пророк…
— Предсказатель, как правило, лишен возможности увидеть собственное будущее. А мальчик испугался своей смерти. Это уже довод в пользу пророка… — негромко сказала Ольга.
Гесер неохотно кивнул.
— Я узнал, есть ли у нас право на вмешательство первого-второго уровня — спасти весь самолет. Такого права, увы, не было. Тогда я взял право на пятый уровень и снял с рейса мальчика и его мать.
— Разумно. — Гесер вроде бы чуть успокоился. — Разумно. Мальчик на контроле?
Я пожал плечами. Семен деликатно кашлянул и вставил:
— Работаем, Борис Игнатьевич.
Гесер кивнул и снова посмотрел на меня:
— Что-то еще?
Я поколебался.
— Он сделал еще одно предсказание. Мне лично.
— Иному Высшего уровня? — уточнил зачем-то Гесер.
— Пророк! — почти весело произнесла Ольга. — И впрямь пророк!
Я кивнул.
— Можешь его озвучить, Антон? — уже совершенно мирно и дружелюбно спросил Гесер.
— Легко. «Вы Антон Городецкий, Высший Светлый маг. Вы отец Надьки. Вы… вы нас… вы нас всех…»
— Что дальше?
— А дальше его прервали.
Гесер что-то проворчал и стал постукивать пальцами по столу. Я ждал. И все остальные тоже ждали.
— Антон, я не хотел бы показаться невежливым… но вы уверены, что решили выпить пива по собственной воле?
Я растерялся. Даже не обиделся — а растерялся. Спросить Иного, не попал ли он под чье-то внушение, — довольно серьезное дело. Словно… ну, словно для одного человека поинтересоваться успешностью интимной жизни другого. Между близкими друзьями, конечно, подобный вопрос возможен. Но между начальником и подчиненным… да еще и в присутствии других сотрудников… Нет, ну если неопытный Иной совершает какой-то неадекватный поступок… тут вопрос «Ты своей головой думал?» уместен. Но и то как риторический. А уж обратиться с таким вопросом к Высшему Иному…