«Несмотря на столь мрачный поворот событий, следующие несколько дней прошли без приключений. Хотя потом оказалось, что это было всего лишь затишье перед бурей, тем не менее оно дало моему боссу возможность позволить себе воспользоваться некоторыми благами цивилизации.
Я имею в виду принятие пищи, что в моем представлении требует сесть за стол именно с целью поесть, а не просто проглотить сэндвич, гамбургер, или другую разновидность „энергетической таблетки“ из ассортимента забегаловок, не отрываясь от дел. Такую роскошь мой хозяин, как я заметил, в последнее время позволял себе все реже.
Я уже давно отказался от попыток убедить его, что желательно спать дольше, чем час-другой за один раз».
Дневник, запись номер 244
* * *
— Мне действительно пора уходить, — заявил Шутт, снова взглянув на часы. — Я уже опаздываю с проверкой личного состава.
— Расслабьтесь, капитан, — ответил Сидней, — в очередной раз протягивая руку к бутылке вина. — Эти ваши сорвиголовы вполне способны сами о себе позаботиться, и вам вовсе не нужно стоять у них над головами… во всяком случае, должны быть способны. Кроме того, я считал, что вы для того и носите на руке эти жужжащие коммуникаторы, чтобы они могли связаться с вами, если произойдет что-то важное.
— Полагаю, вы правы, — согласился командир, но при этих словах невольно бросил взгляд в сторону выхода из ресторана. — Наверное, я немного нервничаю с тех пор, как напали на Тиффани и Дока, и не вполне уверен, что легионеры всегда советуются со мной, прежде чем приступить к действиям, как вам хорошо известно.
— Не напоминай, Виллард, — сказала Дженни Хиггинс, слегка поморщившись, и протянула оператору свой бокал, чтобы тот его заново наполнил. — То есть, мы приняли твои извинения и все такое, но не испытывай судьбу. Знаешь, я подозреваю, что мы все еще умирали бы от нетерпения под стражей, если бы ты не вспомнил, что я ходила в школу медсестер до вступления на блестящее поприще репортера. Кстати, как поживает Гарри?
— Похоже, у него все идет хорошо, — сказал Шутт. — По крайней мере, его все труднее становится удержать в горизонтальном положении, пока он не поправится. К счастью, по-моему, он имеет достойного противника в лице Бикера. И кстати, позволь еще раз поблагодарить тебя за перевязку.
— У меня было много подобной практики, но еще лучше я разбираюсь в ушибах костей, — заметила журналистка. — Если когда-нибудь об этом зайдет разговор, не позволяй никому убедить себя, что хоккей на траве — игра для женщин. Он может быть столь же, или даже более жестким, чем лакросс — по крайней мере, мы в него так играли. — Она помолчала и вопросительно посмотрела на командира. — Может, мне не следует об этом говорить, но осознаешь ли ты, что уже в пятый или шестой раз благодаришь меня за перевязку твоему сержанту?
— Правда? — Шутт нахмурился и потер лоб пальцем. — Извини. Я не хотел повторяться. Кажется, в последнее время я стал немного забывчив. Наверное, слегка устал.
Журналистка и оператор переглянулись. Невозможно было не заметить глубокие морщинки усталости, прорезавшие лицо Шутта, хотя они и старались не делать по этому поводу никаких замечаний.
— Да ладно, — командир легионеров пожал плечами и принужденно улыбнулся. — Вот за что вы действительно заслуживаете благодарности — это за готовность повременить с репортажем, хотя бы некоторое время. Я понимаю, насколько важен для вас этот материал.
— Нет, не понимаете, — пробормотал Сидней, отводя глаза и делая глоток из бокала.
Дженни бросила на него сердитый взгляд, потом продолжила беседу.
— Очень мило с твоей стороны, что ты нас благодаришь, — непринужденно ответила она, — но репортеры не такие уж бесчувственные, Виллард, что бы о нас ни говорили, — хорошие репортеры, по крайней мере. Нетрудно понять, что репортаж поставит под угрозу твоих переодетых оперативников, поэтому нет ничего особенного в том, что мы согласны немного повременить.
— Но, Дженни, — осторожно сказал Шутт, — вопреки общему мнению, и я не такой уж бесчувственный. Что вы там сказали, Сидней, — что я не понимаю, насколько важен для вас этот материал?
— Что? — Оператор удивленно замигал, неожиданно оказавшись в центре внимания. — О… ничего.
Командир легионеров откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки, поочередно переводя взгляд каждого из собеседников.
— Послушайте, — сказал он. — Я с вами был совершенно откровенным и искренним, и все вам обоим рассказал, вероятно, даже больше, чем следовало. Так что просьба оказать мне ту же любезность не столь уж велика. Так чего же я не знаю о вашем участии во всей этой истории?
На мгновение за столом повисло неловкое молчание. Затем журналистка пожала плечами.
— Скажи ему, Сидней, — разрешила она.
Фотограф поморщился, потом заговорил.
— Вот уж действительно «язык мой — враг мой». Ладно, капитан. То, о чем я так неосторожно упомянул, — это что от этого задания зависит наша дальнейшая работа. Редактор новостей не вполне поверил, что здесь есть что-то интересное, но Дженни давила на него, пока он не согласился послать нас, но с условием: если мы не раскопаем нечто, оправдывающее расходы на перелет, то можем вообще не возвращаться, а все положенные нам выплаты и компенсация за увольнение пойдут на возмещение стоимости этой бессмысленной авантюры.
— Почему, Дженни? — спросил Шутт.
— О, он просто довел меня до белого каления, — призналась журналистка. — Вел себя так, словно я выдумала все это с целью заставить службу новостей оплатить нам с Сиднеем каникулы на Лорелее, чтобы заняться там любовью. Я все пыталась убедить его, что это настоящий материал, и… ну, когда он поставил вопрос ребром, я не могла отказаться, а то получилось бы, что он был прав с самого начала.
— Интересно, — заметил командир. — Но я хотел спросить, почему ты не хотела мне об этом рассказывать?
Дженни пожала плечами.
— Не знаю. Наверное, не хотела, чтобы ты считал себя чем-то нам обязанным. У тебя привычка брать на себя ответственность за всех и за все, что тебя окружает, Виллард, и я боялась, чтобы не получилось так, будто мы пытаемся сыграть на твоей щедрости… или на чувстве вины.
— Ну, это задание заставило меня немного повзрослеть, — ответил Шутт, и на его лице мелькнула тень улыбки. — Как кто-то недавно сказал мне, я считаю вас обоих взрослыми и способными принимать собственные решения и отвечать за последствия. Вы оба заключили сделку, и я считаю, что вы при этом учли степень риска и возможные потери. Так что это ваше дело, а не мое.
Репортер улыбнулась.
— Спасибо, Виллард. Ценю.
— Конечно, — осторожно прибавил командир, — если получится так, что вы действительно попадете в ряды безработных, то надеюсь, вы без колебаний позволите мне помочь вам найти новую работу. Это я был бы готов сделать в любом случае, даже если бы данная история не касалась меня и моих людей.