- Сыграем? - спросил Левак у Маэ.
Но Маэ отказался:
- Больно жарко, да и пить хочется.
- Раснер! - крикнул Этьен. - Принеси кружку пивца. - И, повернувшись к Маэ, добавил: - Хочу тебя угостить.
Теперь все они были на "ты". Раснер не спешил, пришлось позвать его три раза, да и то кружку теплого пива принесла его жена, а не он. Этьен пожаловался Маэ на порядки в доме: слов нет, хозяева славные люди, и убеждения у них прекрасные, а только пиво у них никуда не годится, да и кормят отвратительно! Раз десять он собирался переменить пансион, но останавливало расстояние, - из Монсу далеко ходит на шахту. Но в конце концов он не выдержит и устроится на хлеба в поселке у кого-нибудь в семье.
- Ну понятно, - протянул Маэ своим медлительным голосом, - понятно, в семье тебе лучше будет.
Вдруг раздались ликующие возгласы: Левак с одного удара сбил все кегли. Зрители радостно шумели; только Мук и Бессмертный, нагнувшись, рассматривали упавшие кегли и хранили молчание, исполненное глубокого восторга. Придя в восхищение от мастерского удара, игроки сыпали шутками и совсем развеселились, когда над изгородью показалась улыбающаяся физиономия Мукетты. Она целый час бродила неподалеку, а теперь, услышав дружный хохот, осмелела и подошла.
- Как же это ты нынче одна? - крикнул Левак. - А где же хахали?
- Старых прогнала, - ответила Мукетта с веселым бесстыдством, новенького ищу.
Все наперебой предлагали свои услуги и подзадоривали ее грубыми шуточками. Она отрицательно качала головой, закатывалась хохотом, жеманилась. Кстати сказать, отец присутствовал при этой сцене, но даже и головы не повернул, все любовался сбитыми кеглями.
- Ладно! Знаем мы, на кого ты заришься, девка... - продолжал Левак, бросив взгляд на Этьена. - Только придется тебе силком его тянуть.
Этьен засмеялся. Действительно, Мукетта все вертелась вокруг него. Он говорил "нет", но все же его забавляла эта игра, хотя он не испытывал никакого влечения к Мукетте. Она постояла за изгородью еще несколько минут, пристально глядя на Этьена своими большими глазами, потом медленно пошла прочь, вдруг нахмурившись и притихнув, словно ее разморила жара. Этьен опять принялся вполголоса объяснять Маэ, что для углекопов необходимо основать в Монсу кассу взаимопомощи.
- Чего же нам бояться, раз Компания заявляет, что мы свободны? твердил он. - Мы получаем только те пенсии, которые она дает, а она назначает их по своему усмотрению, поскольку не делает никаких удержаний из нашего заработка. Ну так вот, было бы разумно, вне зависимости от ее произвола, создать общество взаимной помощи. Мы по крайней мере могли бы на него рассчитывать, когда нам срочно понадобится пособие.
Он уточнял подробности, рассказывал об основах организации, обещал взять на себя весь труд по созданию кассы.
- Да что ж, я не прочь, - сказал наконец Маэ. - Только вот как другие... Ты постарайся и других уговорить.
Вся компания, бросив кегли, пришла выпить пива, чтобы спрыснуть выигрыш Левака. Однако Маэ отказался от второй кружки - день еще велик, успеется. Он вспомнил о Пьероне. Где же его искать? Наверно, сидит в кабачке Ланфана. И, уговорив Этьена и Левака, Маэ вместе с ними отправился в Монсу, а кегельбан Раснера заполнила новая компания. Дорогой всем троим пришлось зайти в винный погребок Казимира, потом в трактир "Прогресс". Везде в открытые двери путников подзывали приятели, - как же тут отказаться? Всякий раз выпивали по кружке пива, а то и по две, так как в ответ на приглашение им тоже надо было угостить друзей. Посидев с ними минут десять, перекинувшись двумя-тремя словами, спокойно шли дальше, хорошо зная, что пиво не опасный напиток: пивом наливайся сколько хочешь, только вот выливается оно из тебя слишком быстро - единственная неприятность.
В кабаке Ланфана они сразу же натолкнулись на Пьерона, допивавшего вторую кружку; ради встречи с добрыми соседями он осушил и третью кружку. Разумеется, выпили и они. Затем отправились вчетвером поискать Захария в кабачке "Головня". Там было пусто, они решили подождать его и заказали по кружке. Затем заглянули в пивную "Святой Илья", там тоже выпили по кружке всех угостил штейгер Ришом, а потом двинулись в обход по всем распивочным без всякого предлога, просто так, для прогулки.
- Пошли в "Вулкан"! - разгорячившись, предложил вдруг Левак.
Остальные похохатывали, мялись, а потом решили не отставать от товарища и двинулись в "Вулкан", пробираясь сквозь все возраставшую ярмарочную толчею. В узком и длинном зале "Вулкана" на дощатом помосте, устроенном у задней стены, поочередно подвизались пять певичек из Лилля - публичные девки самого низкого пошиба, с чудовищными телодвижениями и Чудовищными обнаженными телесами. При желании посетители "Вулкана" за десять су могли проникнуть за кулисы и удалиться с той, которая им приглянулась. Заведение посещали главным образом откатчики, рукоятчики, даже тормозные, четырнадцатилетние мальчишки, вся шахтерская молодежь, потреблявшая больше можжевеловой водки, чем пива. Иногда соблазнялись и старые углекопы, женатые люди, известные в поселке своим распутством и нечистоплотные в семейных делах.
Как только компания Маэ села за столик, Этьен завладел Леваком и принялся излагать ему свой замысел создать кассу взаимопомощи. Он пропагандировал усвоенные идеи с усердием новообращенного, который видит в служении им свою миссию.
- Каждый член кассы, - твердил он, - прекрасно может вносить в нее ежемесячно по двадцать су. А ведь из этих взносов у него за четыре-пять лет накопится целый капитал. Когда же у человека есть деньги - он чувствует себя сильным, верно? При любых обстоятельствах... Ну как? Что скажешь?
- Да что ж, я не отказываюсь, - ответил Левак с рассеянным видом. - Мы еще об этом потолкуем.
Его привлекала огромная толстая блондинка, визжавшая на эстраде; и он пожелал остаться, когда Маэ и Пьерон, выпив по кружке, решили уйти, не дожидаясь второго романса.
Этьен ушел вместе с ними и на улице опять встретил Мукетту, - она, казалось, ходила за ним по пятам. Она поджидала его, пристально смотрела на него большими блестевшими глазами, смеялась добродушным смехом покладистой девицы и словно говорила: "Ну что ж ты? Не хочешь?" Этьен отпустил какую-то шутку и пожал плечами. Она гневно вскинула голову и затерялась в толпе.
- Где же Шаваль? - спросил Пьерон.
- В самом деле, где он? Верно, в "Виноградном".
Но у трактира "Виноградное" им пришлось остановиться - там у самых дверей разыгралась ссора. Захарий грозил кулаком рабочему гвоздильного завода, коренастому и флегматичному валлонцу, а Шаваль, засунув руки в карманы, смотрел на них.
- Гляди-ка, вон он, Шаваль, - спокойно заметил Маэ. - Он с Катрин.
Пять часов подряд Катрин и ее возлюбленный прогуливались по ярмарке. По дороге, которая, проходя через Монсу, превращалась в широкую извилистую улицу, обставленную с двух сторон низенькими пестрыми домишками, под жгучими лучами солнца катился людской поток, подобный колонне муравьев, затерявшейся на голой необъятной равнине. Вековечная черная грязь высохла, над дорогой подымалось теперь облако черной пыли, похожей на грозовую тучу.