— На этот счет будьте покойны. Он заведет вас туда, где сетей не ставят, где не встретить дичи нельзя, хотя и там есть свои браконьеры, но только несколько иного калибра и в другом роде, чем здесь.

— Кто же этот человек?

— Да хоть бы я, если вам угодно.

— Вы, Андрэ? А мы думали, что вы решили больше не путешествовать.

— Пять минут тому назад я и сам еще так думал.

— А теперь, пять минут спустя?

— А теперь я решил поехать с вами и угостить вас такими охотами, где уж никакие мистификации, вроде сегодняшней, невозможны. Сказать правду, я даже обязан это сделать для вас.

— Вы серьезно?

— Серьезно.

— Знаете что? Вы удивительный человек.

— Ничуть не удивительный. Я только всегда быстро принимаю решения.

Как раз в эту минуту громко хлопнули пробки нескольких бутылок с красными этикетками и просмоленными головками.

Искрясь и пенясь, разлилась по бокалам дивная влага шампанского «Монополь». Веселое настроение достигло апогея.

— Итак, — подытожил Андрэ, вставая с бокалом, — мы едем охотиться. Это решено.

— Все едем!.. Все!.. И чем скорее, тем лучше.

— Чтобы приготовиться как следует к экспедиции, мне понадобится два месяца.

— Что так долго?

— Два месяца — долго? Да ведь нужно корабль подыскать, да приспособить его для наших целей, да починить, если нужно, да попробовать его ход, да экипаж подобрать… Нужно заказать оружие и все снаряжение для экспедиции, и чтобы все было безукоризненного качества… Дня через два я вам представлю полный список всего необходимого, тогда вы сами увидите… Неужели же на все это два месяца — долго? Ведь экспедиция наша продлится месяцев десять, а то и год.

— Ну, хорошо. Два месяца так два месяца. Но не дольше!

— Дня не просрочу, будьте покойны. Теперь — два слова о расходах.

— Мы о расходах не говорим.

— Напрасно. Это очень важно. Я полагаю, что по двадцать пять тысяч с каждого будет вполне достаточно для того, чтобы покрыть все расходы. Я не считаю личного вооружения и снаряжения каждого из нас.

— А корабль?

— Я его куплю для себя. Я уже давно собираюсь завести себе увеселительную яхту. Вот мы и испробуем ее вместе.

— Когда же вы думаете начать приготовления?

— Немедленно, с этой же минуты. Охоту нашу следует считать законченной. Через час я еду в Париж. Если вы желаете остаться здесь — располагайтесь как дома. Мой дом весь к вашим услугам — от погреба до чердака.

— Нет, спасибо. Мы тоже поедем.

— Как угодно. Завтра вечером я буду в Гавре, в гостинице Фраскати. Опоздавших не дожидаемся. Утром 1 ноября яхта разведет пары — все должны быть на борту. Час отплытия будет зависеть от прилива.

— А куда же мы направимся?

— Это мы решим по выходе в море. Можно будет начать с Южной Африки, оттуда в Индию, в Индо-Китай… затем в Океанию… По-разному можно! Впрочем, теперь еще рано говорить об этом. Господа и дорогие мои друзья, пью за наше путешествие и в особенности за прочность вашего намерения… Dixi {Я сказал (лат.). — Здесь и далее примечания редактора.}.

Глава IV

Домик на улице Лепик. — У парижанина. — Свидание двух лиц, побывавших у черта на куличках и собирающихся туда вновь. — Занятия Фрикэ. — Особое поручение. — Набор матросов. — Прогулка парижанина. — Улица Лафайет в 9 часов утра. — Несчастия содержателя табачной лавочки. — НервыmadameБарбантон. — Домашняя сутолока, грозящая трагическим исходом. — Вернуть бы то время, когда нас на вертел хотели насадить. — Нашего полку прибыло.

Андрэ Бреванв и его гости сели в поезд, проходивший через Монервиль в четыре часа дня, и поехали в Париж.

Охотники были шумно-веселы. О своей неудаче они не вспоминали, утешившись принятым решением. Как люди праздные, они были в восторге от того, что им предстоит участие в грандиозной экспедиции чуть не по всему белому свету. Мысленно они уже проносились по таинственным неведомым землям и участвовали в богатырских охотах. Андрэ, радуясь воинственному настроению своих друзей, которые за два часа пути до Парижа только еще больше укрепились в своих намерениях, крепко пожал им всем руки при выходе из вагона и простился, еще раз напомнив об обещании. Затем он кликнул извозчика, сказал ему на ухо несколько слов, и тот сразу же без лишних разговоров пустил фиакр на большой скорости, что вообще-то не характерно для возниц.

От Орлеанского вокзала ровно за три четверти часа фиакр доставил Андрэ на улицу Лепик, № 12. Андрэ прошел длинным коридором и вступил в хорошенький садик с деревьями и цветами. В глубине его находился уединенный павильон. Андрэ вошел в цветник и по усыпанным песком дорожкам дошел до павильона. Там он отворил двустворчатую дверь и очутился в большой комнате, которая служила, по-видимому, и рабочим кабинетом, и мастерской.

Андрэ, должно быть, была хорошо знакома эта комната, потому что он не обратил никакого внимания на ее обстановку. А обстановка была замечательна своей разношерстностью.

Во-первых — два громадных библиотечных шкафа, набитых книгами. Затем большая черная доска, исчерченная геометрическими фигурами и исписанная алгебраическими формулами — следы решения какой-то задачи по механике. Наконец, карта полушарий и множество деревянных и гипсовых моделей каких-то странных инструментов. Справа стоял верстак из вязового дерева, точильня для металлов и целая серия слесарно-механических инструментов. Наверху висела клетка со скворцом. Напротив верстака — большой дубовый письменный стол, заваленный бумагой и разными папками, хаотично набросанными одна на другую. По стенам — экзотические безделушки, шкуры животных, трофей из пары ружей, абордажной сабли и салакко, а посередине, напротив дверей, портрет самого Андрэ Бреванна во весь рост и в натуральную величину.

Звонок, прикрепленный ко входной двери, пронзительно зазвенел. Скворец прекратил свою болтовню и стал подражать его металлическому звуку. Из большой плетеной корзины вылезла, махая хвостом, некрасивая собака со слежалой шерстью, но с живыми и добрыми глазами, влажным носом, черным, как трюфель, дотронулась до руки вошедшего гостя.

Отворилась боковая дверь. В комнату вошел молодой человек в синей блузе, как у Андрэ, и с непокрытой головой.

Уже в самой манере приветствия чувствовался истинный парижанин, типичный гамен, который всегда остается верен себе.

— Monsieur Андрэ!.. Вы!.. Вот здорово!

— Здравствуй, Фрикэ! — отвечал Андрэ, крепко пожимая руку юноши, который ответил ему таким же сердечным пожатием.