Отдохнув у источника, мы двинулись в обратный путь к своему каравану, которого и достигли без всяких приключений.
Дальнейший путь. – Мисс Мэри. – Герр Шаффер является вполне благовоспитанным господином. – Последняя станция. – На границах пустыни. – Два слова о дрэйманах. – Обед у сэра Форстера. – Туземные блюда. – Прощание с гостеприимным хозяином. – Пропажа и возвращение немца. – Мои подозрения. – Счастливые рудники. – Встреча с туземцем.
Так как весь вышеприведенный рассказ достоверен во всех подробностях, а не выдуман моею фантазией, то я изложил в нем события в их хронологическом порядке такими, какими они были, без всяких прикрас или прибавлений, как обыкновенно поступают романисты, сами создающие своих героев. Я описываю только то, что действительно случилось.
Не желая утомлять читателя перечислением каждого шага нашего путешествия, я буду упоминать только о главных, выдающихся эпизодах. Поэтому нам придется весьма часто оставлять без внимания значительные пространства пути, если они не ознаменовались ничем интересным…
Но возвращаюсь к рассказу.
После охоты на кенгуру прошло несколько дней. По мере нашего приближения к северу жара делалась все тяжелее. Мельбурн, лежащий под тридцатью восемью градусами южной широты, имеет относительно приятную температуру, которая делается тягостною только во время сильной жары. Напротив, чем ближе мы подвигались к северу Австралии, тем становилось все жарче, и роскошная растительность этих стран давно бы засохла, как в печи, если бы не было дождей, периодически освежавших ее.
Двадцать верст прошли мы без всякой помехи. Общее состояние всех путешественников было превосходно. Несравненный, по своему влиянию на здоровье, австралийский климат подействовал благодетельно даже на нежное сложение мисс Мэри, цветущие щечки которой своим румянцем поспорили бы с любой розой. Прелестная, храбрая барышня весело проводила время то в фуре, где у нее была постель, то на спине Фанни, прекрасной чистокровной лошадки, на которой племянница сэра Рида ездила, как настоящая амазонка.
Что касается немцев, то они, в особенности герр Шаффер, были полны предусмотрительности. Шаффер, казалось, даже забыл нашу с Кириллом национальность и не замечал нашего предубеждения. Он выглядел очень милым человеком, немного только приторно-вежливым! Как было уже замечено мною, по-французски говорил он очень чисто, вообще же его можно было смело назвать вполне благовоспитанным господином. И все-таки я чувствовал к нему какое-то инстинктивное недоверие, на что, сознаюсь, тогда не имел никакого основания. Мне постоянно думалось, что я где-то раньше видал эту фигуру. Но где – я не мог припомнить.
Пройдя дня три по берегам Дарлинга, мы поднялись по течению Олари-Крика, красивой реки, которая привела нас к горе Победителя, откуда она берет свое начало.
Тут мы достигли самых крайних пределов обитаемых мест. Эта часть Нового Южного Валлиса соприкасается уже с пустыней. Показавшаяся перед нами станция была последней. Европейцы, которые встретились бы после, будут или диггеры, или бродячие торговцы, рассеянные по всему огромному континенту. Да еще, если бы мы пошли вдоль телеграфа, перерезывающего всю Австралию с севера на юг, от Южного порта в бухте Пальмерстон до порта Августа в заливе Спенсера, то, может быть, наткнулись бы на несколько английских конных патрулей, которые стерегут линию.
Последняя станция, которую мы встретили, была станция Форстер, красиво расположенная у подножия горы Победителя, под ста сорока градусами долготы и тридцатью двумя градусами широты. Радостный крик ее обитателей встретил наше прибытие. Нас не спрашивали, кто мы и откуда. Широкое австралийское гостеприимство растворяет двери дома перед всяким путешественником, кого только пошлет Провидение. Радушные хозяева благословляли наш приезд; случаи видеть европейцев так редки в их пустынном краю! Единственные белокожие, которых видят жители этих отдаленных стран, – это дрэйманы, бродячие торговцы, доходящие до Счастливых Рудников, расположенных на сто шестьдесят верст выше. Прежде они ходили из Аделаиды, но после того как железнодорожный путь связал этот город с Кунингой, они отправляются из последнего пункта. Эти дрэйманы, исполняющие и роль почтальонов, одни только поддерживают правильное сообщение между пустынными окраинами и более цивилизованными областями. В их объемистых фургонах помещается целый склад разных вещей, необходимых для колонистов и рудокопов. Когда их фуры опорожняются, они возвращаются домой, обремененные кожами, шерстью и разными туземными продуктами, приобретенными по низкой цене. Подобная торговля в соединении с развозкою казенной почты дает им возможность быстро наживать большие состояния. Но зато их честность вошла даже в пословицу: дрэйман с опасностью для жизни будет защищать предметы, вверенные его заботам, против воров с большой дороги, впрочем, довольно редких здесь, особенно с тех пор как ссыльный элемент совершенно исчез из Австралии.
Роскошный обед, отличавшийся тою особою респектабельностью, которая никогда не покидает гражданина Соединенного Королевства, был предложен нам вскоре по прибытии на станцию. Мы принялись за него с усердием путешественников, у которых долгий путь возбудил сильный аппетит. За столом прислуживали четыре рослых молодца с загорелыми лицами, рыжими бородами и широкими плечами, заставлявшими трещать надетое на них черное платье. Эти люди – настоящие скваттеры, два раза в году водящие свои стада на аделаидские рынки. Несмотря на свою грубость и дикость, они прислуживали с ловкостью людей лучших домов.
Сэр Форстер, собственник станции, имея по правую руку мисс Мэри, а по левую майора, исполнял обязанности хозяина с любезностью истинного джентльмена. Прямо против него сидел мичман Мак-Кроули, большой любитель выпить и поесть, которому теперь предоставлялся огромный выбор самых разнообразных произведений туземной и англо-французской кухни.
После отличного ракового супа майор, приверженец туземной кухни, – его старый слуга в этом отношении был артист первой руки, – обратил наше внимание на одно странное кушанье, совершенно неизвестное нам.
– Только, Кроули, и вы, Буссенар, прошу не судить о блюде по одному его виду, а сначала попробуйте, – проговорил он и показал нам фарфоровую тарелку, полную желтоватых трубок вроде макарон.
– Однако вид-то у вашего блюда непрезентабельный, – заметил я, брезгливо посматривая на кушанье.
– Попробуйте!
– А что это?
– Ах, какой вы недоверчивый человек! Да это личинки насекомых, вытащенные из зеленых стволов капустной пальмы.
– Личинки?!
– Да… За их появлением тщательно следили, потом их вымочили в ягодном соке каркаса. Это превкусное блюдо!
– Но это навозные черви! – не сдавался я.
– А устрицы разве лучше? А лягушки, одно из любимых французских блюд? Впрочем, увидите сами.
Соединяя слово с делом, он взял одну трубку большим и указательным пальцами и с наслаждением проглотил ее.