Клай медленно покачал головой.
— Я пойду за своим сыном.
— Подумай еще раз, Клай, — попросил Том. — Пожалуйста.
— Оставьте его в покое, — ответил за Клая Джордан. — Он уже все решил. — Мальчик обнял Клая, прижался к нему. — Я надеюсь, вы его найдете. Но даже если и найдете, полагаю, нас вам найти уже не удастся.
— Конечно, найду. — Клай поцеловал Джордана в щеку, отступил на шаг. — Я похищу телепата и использую его как компас. Может, самого Порватого. — Он повернулся к Тому и протянул руку.
Руку Том проигнорировал, обнял Клая, поцеловал в одну щеку, потом в другую.
— Ты спас мне жизнь, — прошептал на ухо. Горячее дыхание щекотало. Щетина царапала щеку. — Позволь мне спасти твою. Пойдем с нами.
— Не могу, Том. Я должен найти сына.
Том отступил, посмотрел на него.
— Знаю. Знаю, что должен. — Он вытер глаза. — Черт побери, меня тошнит от прощаний. Я не смог попрощаться даже со своим гребаным котом.
Клай стоял на перекрестке и наблюдал, как все дальше и дальше уходят лучи их фонарей. Он не сводил глаз с фонаря Джордана, который растворился в темноте последним. Мгновение-другое оставался единственной искоркой на вершине первого к западу холма, словно Джордан остановился, чтобы обернуться. И вроде бы помахал рукой. А потом исчез, и воцарилась тьма. Клай вздохнул, воздух завибрировал в горле, словно предвещая слезы, закинул рюкзак за плечи и пошел на север по обочине шоссе 11. Где-то без четверти четыре пересек территориальную границу Норт-Беруика, оставив Кент-Понд позади.
Он имел все основания вернуться к более привычной жизни и идти днем: Клай точно знал, что мобилолюди его не тронут. Во-первых, он был неприкасаемым, во-вторых, они хотели, чтобы он пришел в Кашвак. Проблема заключалась в том, что он привык к ночному бодрствованию. Все, что мне нужно, так это гроб и плащ, в который я смогу завернуться, укладываясь в него, думал он.
Красная и холодная заря первого после расставания с Томом и Джорданом утра застала его на окраине Спрингвейла. Рядом со зданием Сприпгвейлского лесного музея Клай заметил небольшой домик, возможно, коттедж хранителя музея, который показался ему очень уютным. Он взломал замок двери черного хода и вошел. Порадовался, обнаружив в доме дровяную печь и водяной насос. Не разочаровала его и кладовая, набитая продуктами длительного хранения и не тронутая мародерами. Свои находки он отпраздновал большой миской овсянки, которую запил приготовленным из порошка молоком, добавив сахара и изюма.
В кладовке нашлись также пакеты из фольги с сублимированной яичницей с беконом. Они стояли на полке, словно книги в обложке. Одну порцию он приготовил и съел сразу же, остальные пакеты сунул в рюкзак. Поев гораздо лучше, чем мог ожидать, Клай прошел в спальню, лег и тут же уснул.
По обеим сторонам дороги стояли длинные павильоны.
Он очутился не на шоссе 11, с его фермами, городками, открытыми полями, магазинами с товарами первой необходимости и бензоколонкой, которые встречались каждые десять — пятнадцать миль, а на автостраде, проложенной по диким местам. Справа и слева густой лес подступал к самым кюветам. С обеих сторон белой разделительной полосы стояли две длинные людские очереди.
«Налево и направо, — звучал усиленный динамиками голос. — Налево и направо, формируйте две очереди».
Голос этот чем-то напоминал голос ведущего в павильоне «Бинго» на ярмарке в Акроне, штат Огайо, но по мере того как Клай подходил все ближе, шагая по центральной полосе, он понял, что этот усиленный динамиками голос звучал в его голове. И принадлежал Порватому. Да только Порватый был… как там называл его Дэн… всего лишь псевдоподией. Так что Клай слышал голос стада.
«Налево и направо, две очереди, все правильно. Именно так».
Где я? Почему никто не смотрит на меня, не говорит: «Эй, приятель, не лезь вперед, дождись своей очереди»?
Впереди две очереди плавно расходились, словно съезды с основной трассы, одна «втекала» в левый павильон, вторая — в правый. В таких павильонах фирмы, обслуживающие торжества на свежем воздухе, обычно устраивали «шведские столы». Теперь Клай видел, что перед каждым павильоном очередь делилась на десять или двенадцать коротеньких очередей. Люди напоминали пришедших на концерт фэнов, ожидающих, пока билетеры оторвут контроль и пропустят их в зал.
По центру дороги, в том месте, где расходились обе очереди, стоял Порватый, по-прежнему в красном заношенном «кенгуру».
Налево и направо, дамы и господа. — Губы не двигались. Слова передавались телепатически, усиленные мощью стада. — Двигайтесь, двигайтесь. Каждый получит шанс позвонить кому-нибудь из своих близких, прежде чем войти на территорию, где нет сотовой связи.
От этих слов Клай содрогнулся. Испытал шок от осознания того, что все это с ним уже было. Так бывает, когда слышишь хорошую шутку через десять, а то и двадцать лет после того, как слышал ее впервые. «Где это? — спросил он Порватого. — Что вы делаете? Что тут творится?»
Порватый не посмотрел на него, и, разумеется, Клай знал почему. Он перенесся в то место, где шоссе 160 входило в Кашвак, и перенесся туда во сне. А насчет того, что там творилось…
Это телефонное бинго, подумал Клай. Это телефонное бинго, и павильоны, в которых играют в эту игру.
Не останавливайтесь, дамы и господа, транслировал Порватый. У нас только два часа до захода солнца, и мы хотим пропустить как можно больше из вас, прежде чем закончится наш рабочий день.
Пропустить.
Это сон?
Клай пошел вдоль очереди, которая, загибаясь, подходила к павильону на левой стороне дороги, заранее зная, что он там увидит. Каждая из маленьких очередей упиралась в одного из мобилолюдей, этих ценителей Лоренса Элка, Дина Мартина, Дебби Бун. Каждому человеку, оказавшемуся во главе очереди, ожидающий «билетер» (все в грязной одежде, многие изуродованные в этой одиннадцатидневной борьбе за выживание еще сильнее, чем Порватый) протягивал мобильник.
На глазах Клая мужчина, который стоял в ближайшей к нему очереди, взял телефон, трижды нажал на кнопки, нетерпеливо поднес к уху. «Алле? — сказал он. — Алле, мама? Мама? Ты меня…» — и замолчал. Глаза опустели, лицо превратилось в бесстрастную, лишенную человеческих эмоций маску. Мобильник чуть оторвался от уха. «Билетер», помогший человеку лишиться разума, взял телефон, подтолкнул мужчину, дабы тот прошел в павильон, и предложил следующему в очереди шагнуть вперед.