— Ну и что же?
Он расхохотался:
— Представьте себе: я имел глупость заговорить об этом с отцом… Да, да, я был так наивен, что попросил его поискать в Тулузе акционеров.
И Бутмон стал весело рассказывать, с какой яростью старик обрушился на большие парижские фирмы, к которым он питал жгучую ненависть лавочника-провинциала. Задыхаясь от гнева при мысли, что его сын зарабатывает тридцать тысяч франков в год, старый Бутмон ответил, что скорее пожертвует свои деньги и деньги друзей в пользу какой-нибудь богадельни, чем согласится способствовать хотя бы сантимом возникновению одного из тех магазинов, которые в торговом деле являются своего рода домами терпимости.
— Впрочем, — сказал в заключение молодой человек, — тут ведь нужны миллионы.
— А если они найдутся? — просто спросила г-жа Дефорж.
Он взглянул на нее, сразу став серьезным. Все это, вероятно, только слова ревнующей женщины. Но она, не давая ему времени для расспросов, добавила:
— Словом, вы знаете, как я вами интересуюсь… Мы об этом еще поговорим.
Из передней раздался звонок. Г-жа Дефорж встала, а Бутмон инстинктивно отодвинулся, как будто уже можно было застать их врасплох. В гостиной, оклеенной веселыми обоями, где в простенках между окнами множество растений разрослось в настоящий лесок, наступило молчание. Анриетта выпрямилась, прислушалась.
— Это он, — прошептала она.
Слуга доложил:
— Господин Муре, господин де Валаньоск.
У нее невольно вырвался гневный жест. Почему он не один? Вероятно, заехал за приятелем нарочно, чтобы не оставаться с нею наедине. Но она уже улыбалась, протягивая руку входящим.
— Каким вы стали у меня редким гостем… Это относится и к вам, господин де Валаньоск.
Она была в отчаянии от своей полноты и, чтобы скрыть ее, затягивалась в черные шелковые платья. Но ее красивая голова, обрамленная темными волосами, была все еще прелестна, и, окинув хозяйку взглядом, Муре фамильярно сказал:
— О вашем здоровье нечего справляться: вы свежи, как роза.
— Да, я чувствую себя прекрасно, — отвечала она. — Впрочем, если бы я умерла, вы бы об этом даже и не узнали.
Она тоже рассматривала его; он казался ей утомленным и издерганным: веки у него опухли, лицо посерело.
— А я вот не могу ответить вам таким же комплиментом, — продолжала она, стараясь придать голосу шутливо-веселый тон, — у вас сегодня далеко не блестящий вид.
— Все дела, — сказал Валаньоск.
Вместо ответа Муре сделал неопределенный жест. В эту минуту от заметил Бутмона и по-приятельски кивнул ему. В период их дружбы он сам иной раз вытаскивал его из-за прилавка и увозил с собой к Анриетте, хотя бы это и было в самый разгар послеполуденной работы. Но времена теперь изменились, и он вполголоса сказал Бутмону:
— Рановато вы сегодня улизнули… Они заметили, что вы ушли, и прямо-таки бесятся, имейте в виду.
Он говорил о Бурдонкле и прочих пайщиках, как будто не он хозяин.
— Правда? — с беспокойством переспросил Бутмон.
— Да. Мне нужно с вами поговорить… Подождите меня, мы выйдем вместе.
Тем временем Анриетта снова села; она не спускала глаз с Муре, пока Валаньоск говорил, что к ней собирается г-жа де Бов. Муре молчал, он рассматривал мебель и словно искал чего-то на потолке. Когда же Анриетта стала со смехом жаловаться, что у нее к чаю собираются одни только мужчины, он, забывшись, откровенно признался:
— А я рассчитывал встретить у вас барона Гартмана.
Анриетта побледнела. Конечно, она знала, что Муре бывает у нее теперь ради встреч с бароном, но он мог бы сдержаться и так откровенно не показывать ей свое равнодушие. В эту минуту дверь отворилась, и к ее креслу подошел лакей. В ответ на легкий кивок хозяйки он наклонился и тихо доложил:
— Это насчет манто; вы приказывали доложить, когда придут… Барышня в передней.
— Пусть подождет, — сказала Анриетта нарочито громко, чтобы все слышали. В этих словах, произнесенных сухо и презрительно, излилась вся терзавшая ее ревность.
— Прикажете проводить в будуар?
— Нет, нет, пусть ждет в передней.
Когда слуга вышел, г-жа Дефорж как ни в чем не бывало возобновила разговор с Валаньоском. Муре снова впал в апатию; он не обратил внимания на слова лакея и не понял, о чем идет речь. А Бутмон, которого эта история очень занимала, углубился в размышления. В это время дверь снова отворилась, и появились две дамы.
— Представьте себе, — сказала г-жа Марти, — выхожу из экипажа и вдруг вижу под аркой госпожу де Бое.
— Ну конечно; сегодня такая прекрасная погода, — пояснила графиня, — а доктор велит мне как можно больше гулять…
Она поздоровалась с гостями и спросила у Анриетты:
— Что это? Вы нанимаете новую горничную?
— Нет, — удивленно отвечала та, — почему вы спрашиваете?
— А у вас в передней какая-то девушка…
Анриетта с усмешкой прервала ее:
— Не правда ли, до чего все продавщицы похожи на горничных?.. Это действительно приказчица, она пришла поправить мне манто.
Муре, у которого при этих словах шевельнулось подозрение, пристально взглянул на Анриетту, а она с деланной веселостью продолжала рассказывать, как на прошлой неделе купила себе в «Дамском счастье» готовое манто.
— Неужели? — воскликнула г-жа Марта. — Значит, вы больше не шьете у Совер?
— Конечно, шью, дорогая; просто мне вздумалось попробовать. К тому же я осталась очень довольна своей первой покупкой, дорожным манто… Но на этот раз вышло крайне неудачно. Что ни говорите, в наших больших магазинах хорошо одеться нельзя. О, я, не стесняясь, говорю это в присутствии господина Муре… Вы никогда не сумеете как следует одеть элегантную женщину.
Муре не стал защищать свою фирму. Он не спускал глаз с Анриетты, стараясь разубедить себя, считая, что она не осмелится на такой шаг. Вступиться за «Дамское счастье» пришлось Бутмону.
— Если бы все светские женщины, которые у нас одеваются, стали этим хвастаться, — весело заметил он, — вы, конечно, очень удивились бы составу нашей клиентуры… Попробуйте сделать у нас что-нибудь на заказ, и вы получите вещь не хуже, чем у Совер; разница только в том, что у нас вы заплатите вдвое дешевле. Но именно потому, что вещь дешевле, все и считают, что она хуже.
— Значит, манто плохо сидит? — продолжала г-жа де Бов. — Теперь я припоминаю эту девушку… У вас в передней довольно темно.
— Да, — добавила г-жа Марти, — я тоже сначала никак не могла вспомнить, где я видела эту фигурку… Так идите же, милочка, не задерживайтесь из-за нас.
— Успеется, спешить некуда, — ответила Анриетта с пренебрежительно беспечным жестом.