Но другая, гораздо более здравая часть его разума возразила, что он сразу почувствует, когда найдет правильный поворот сюжета. Правильный поворот сюжета позволит сделать конфетку из того дерьма, которое стоило ему трех дней работы и бесчисленных отвергнутых зачинов, своего рода фальстартов. Разве он с самого начала не знал, что пишет ложь? Ему не свойственно работать через не могу, наполняя мусорное ведро разорванными пополам листами бумаги со строчками такого рода: «Мизери повернулась к нему; глаза ее блестели, а губы шептали волшебные слова: Ах черт, это же НИКУДА НЕ ГОДИТСЯ!!!» В такие дни он объяснял неудачи болью и непривычной необходимостью писать не ради куска хлеба с маслом, а ради сохранения жизни. Но эти объяснения были всего лишь приятным самообманом. На самом деле его воображение иссякло. Работа продвигалась плохо потому, что он обманывал и сам это сознавал.
Да уж, она разглядела тебя насквозь, сказала пишущая машинка. Видит она, что творится в твоих дерьмовых мозгах. И что ты теперь будешь делать?
Он не знал, что делать, но полагал, что делать что-то нужно, причем очень быстро. Сегодня утром ему, можно считать, повезло: ведь Энни не переломала ему ноги бейсбольной битой, не применила пытку электрошоком или что-нибудь еще в том же духе, чтобы выразить свое неудовольствие началом книги. Принимая во внимание своеобразный взгляд Энни на окружающий мир, можно согласиться, что подобные критические замечания вполне возможны. Пол подумал, что если он выберется из этой переделки живым, то напишет Кристоферу Хейлу, литературному обозревателю «Нью-Йорк тайме»: «Дружище Крис, всякий раз, когда редактор предупреждал меня, что ты намерен поместить в газете разбор моей книги, у меня начинали дрожать коленки. Сам знаешь, ты меня не только хвалил, но мог и разгромить, и не раз так и поступал. Так или иначе, я бы хотел сказать тебе: валяй, продолжай в том же духе. Я-то познакомился с абсолютно новым критическим методом. Методом литературной школы имени Колорадского Барбекю и Половой Тряпки. По сравнению с этим методом ваша, ребята, критика выглядит не страшнее катания на карусели в Центральном парке».
Пол, все это очень остроумно, пиши свои милые записочки критикам, пусть они похихикают, но сейчас тебе надо срочно разводить огонь и ставить на него котелок, согласен?
Согласен. Согласен целиком и полностью.
Пишущая машинка смотрела на него, самодовольно ухмыляясь.
— Ненавижу тебя, — проворчал Пол и посмотрел в окно.
4
Когда Пол проснулся на следующий день после вылазки за лекарством, за окном валил снег, и снежная буря продолжалась двое суток. Снежный покров увеличился по крайней мере на восемнадцать дюймов, а когда солнце наконец выглянуло из-за туч, «чероки» Энни Уилкс превратился в обыкновенный большой сугроб.
Однако сегодня небо вновь было чистым и солнце не только светило, но и грело — сидя у окна, Пол чувствовал тепло его лучей. С сосулек, свисавших с крыши сарая, опять капало. Пол подумал о своей погребенной под снегом машине, взял лист бумаги и заправил его в каретку. Затем напечатал название — ВОЗВРАЩЕНИЕ МИЗЕРИ — в верхнем левом углу и единицу в правом, четыре или пять раз двинул рычаг возврата каретки и посредине страницы напечатал: «Глава I». Он старался посильнее бить по клавишам, чтобы Энни по крайней мере слышала, что он что-то печатает.
Под словами «Глава I» простиралась белизна — как заснеженная равнина, где он может упасть, и замерзнуть, и умереть.
Африка.
Если авторы играли честно.
Эта из Африки.
Под его сиденьем был парашют.
Африка.
Теперь надо прополоскать.
Его сознание уплывало прочь, он знал, что допустить этого нельзя — если она войдет и увидит, что он не пишет, а сидит в прострации, то выйдет из себя, — и все-таки уплывал. Но он не просто терял сознание. Как ни трудно в это поверить, он обдумывал. Рассматривал варианты. Искал.
Что ты ищешь, Поли?
Ответ очевиден. Самолет провалился в воздушную яму. Надо отыскать парашют под сиденьем. Да. Это будет честно?
По правилам. Когда он нашел под сиденьем парашют, игра пошла честно. Может быть, это было не вполне реалистично, но — честно.
В детстве мама дважды отправляла его на лето в дневной лагерь в Молден. Они там играли… садились в кружок, их игра была похожа на столь любимые Энни киносериалы, и он почти всегда выигрывал… Как же называлась игра?
Вот они, пятнадцать — двадцать мальчиков и девочек, сидящих кружком в тенистом углу игровой площадки. На всех футболки с надписью «МОЛДЕН, ДЕТСКИЙ ЦЕНТР», и все внимательно слушают руководителя, который объясняет правила игры. «Ты можешь?» Игра называлась «Ты можешь?», и она действительно походила на сериалы-триллеры, ты, Поли, играл в игру «Ты можешь?», и сейчас тебе, похоже, нужно снова в нее сыграть.
Действительно, похоже, что так.
В игре «Ты можешь?» руководитель начинал рассказывать историю о человеке по имени Корриган Беззаботный. Например, Беззаботный заблудился в непроходимых джунглях Южной Америки. Он идет, оглядывается и вдруг видит, что сзади — львы… и справа — львы… и слева… и впереди — львы… и они движутся на него. Время — всего пять часов вечера, но это не проблема для милых котят: похоже, южноамериканские львы не придерживаются правила: ужин — ровно в восемь.
В руке у руководителя секундомер: засыпающий Пол Шелдон представил его себе на удивление ясно, хотя в последний раз видел его благородный серебряный блеск больше тридцати лет назад. Красивый медный циферблат, а внизу — маленькая стрелка, отсчитывающая десятки секунд. На корпусе — фирменный знак ANNEX.
Руководитель оглядывал круг играющих и обращался к одному из них. «Дэниэл, — говорил он, — ты можешь?» Произнеся ключевые слова «Ты можешь?», он включал секундомер.
В распоряжении Дэниэла имелось ровно десять секунд, чтобы продолжить рассказ. Если он не начинал говорить в течение десяти секунд, ему предлагалось покинуть круг. А если удавалось спасти Беззаботного, руководитель вторично окидывал взглядом участников и задавал второй главный вопрос игры: «Исполнил?»
Точно такую же игру вела с ним Энни. Важен не реализм, важно соблюдение правил. К примеру, Дэниэл мог сказать: «К счастью, у Беззаботного был при себе винчестер и запас патронов. Он застрелил трех львов, а остальные испугались и убежали». В этом случае считалось, что Дэниэл исполнил. Он получал секундомер и рассказывал о том, как Беззаботного по пояс засосали зыбучие пески, после чего спрашивал другого участника, может ли тот, и включал секундомер.
Десять секунд — это немного, и можно было очень легко растеряться… и попытаться обмануть. Следующая участница могла продолжить повествование так: «Но тут поблизости опустилась большая птица — кажется, американский гриф.