В углах верхней крышки располагались литые фигурки — миниатюрные изображения животных, которым, если их увеличить, вполне могли принадлежать те ужасные когтистые лапы, на которых стояла жаровня. У этих существ были головы, как у кошек, тела жаб, но с острым зубчатым гребнем на спине и передние ноги, как у хищных птиц. Змеиные хвосты обвивались вокруг животных, наводя на мысль, что эти фигурки должны были играть роль ручек жаровни; но если бы кто-нибудь попытался воспользоваться ими подобным образом, ему в руку впились бы тонкие, словно иглы, шипы, которыми оканчивались хвосты.
Больше никаких предметов мебели в комнате не было, но зато на бетонном полу, слева от подставки для книг, была нарисована или вырезана пентаграмма нескольких футов в размере. Сейчас она была пуста. Других изображений ни на полу, ни на покрытых белой штукатуркой стенах не было.
Кхамвас скривил губы
— Пошли, — сказал Сэмлор, пожав плечами. — Может, твоя стела где-нибудь на потолке, и нам ее отсюда не видно.
— Да, конечно, — согласился напатанец, — хотя в голосе его звучало скорее сомнение, чем надежда. Он перехватил свой жезл за верхушку и просунул его в залитую розоватым светом комнату, не опуская при этом руку ниже уровня пола.
Ничего не произошло, но Сэмлор был достаточно умен, чтобы не считать это действие бесцельным упражнением. Его спутник делал именно то, что обещал, сосредоточив все свои таланты — или, может, лучше сказать «знания», — на ближайшей задаче.
Продолжая держать жезл по направлению движения, Кхамвас начал спускаться по лестнице, неуклюже пятясь. Он неловко повернулся и случайно зацепил концом посоха за курительницу. Раздавшийся звук заставил Кхамваса отскочить назад, но ничуть не взволновал Сэмлора, поскольку тот прекрасно видел, что произошло.
Но вот грохот и звук бьющегося стекла, донесшиеся со второго этажа, заставили караванщика резко обернуться. — Сэмлор непроизвольно оскалился и схватился левой рукой за нож, спрятанный за голенищем сапога.
— Ветер… — пробормотала Стар. Это было первое слово, которое произнесла девочка с той поры, как они покинули кабинет. Стар не смотрела на дядю — она вообще ни на что конкретно не смотрела.
Но была права. Где-то вновь грохнула дверь, и снова раздался приглушенный звон стекла. Видимо, одна из оконных рам оказалась недостаточно прочной. А порыв ветра оказался достаточно сильным для того, чтобы высадить стекло.
— С вами все в порядке? — послышался снизу голос Кхамваса.
Вопрос произвел приятное впечатление на Сэмлора. В голосе Кхамваса звучало искреннее беспокойство, и караванщик подумал, что в подобных обстоятельствах он лично больше беспокоился бы о себе, чем о своих спутниках.
— Мы здорово намокнем, когда будем уходить отсюда, — сообщил караванщик. — Но я все равно буду рад покинуть этот дом побыстрее. А что там у тебя?
Напатанец недовольно скривился.
— Комната пуста, — сообщил он. — Жаровня настолько чиста, будто ею никогда не пользовались. Я вообще не уверен, что эта комната — именно то, что нам нужно.
— Не стоит просить совета у богов, а потом пренебрегать их словами, — огрызнулся Тьянуфи. Человечек уткнулся носом в собственное плечо, словно нахохлившаяся птица.
— Посторонись, — сказал Сэмлор. — Я спускаюсь. Караванщик повернулся к племяннице и спросил:
— Стар, лапушка, ты можешь побыть минутку одна?
Девочка кивнула, но по ее лицу трудно было понять, слышала ли она вообще, что ей сказали.
Чем быстрее они найдут то, что нужно Кхамвасу, тем быстрее они — точнее, Сэмлор, — сможет заняться делами своей племянницы. Сирдонец спрыгнул вниз, даже не коснувшись лестницы, и умудрился приземлиться, не потеряв равновесия. Ноги напружинены, левая рука чуть дальше правой — чтобы уравновесить вес кинжала. Несмотря на все предосторожности, подбитые гвоздями сапоги поехали по бетонному полу, и караванщик мог бы упасть, если бы Кхамвас не подхватил его под руку. Пол нижней комнаты был покрыт какой-то искрящейся дрянью, скользкой, словно слой масла.
Возможно, прыжок вниз был не лучшим решением, но караванщик не хотел поступать так, как того ожидали бы от непрошеного гостя.
Потайная комната вызывала ощущение пребывания под водой, и не только благодаря стараниям светящегося морского ежа, который катался по невидимому дну на высоте метра. Розоватый свет рябил и переливался, но ни предметы обстановки, ни двое мужчин не отбрасывали отчетливых теней.
— А что твои друзья говорили насчет того, что именно ты должен искать? — спросил Сэмлор, неопределенно махнув рукой в сторону жезла напатанца.
— Только то, что я найду эту вещь, — ответил Кхамвас и повернулся, чтобы осмотреть комнату. Увы, она и на этот раз была не менее пустой, чем прежде.
Сэмлор потопал ногами. Искрящаяся пыль задрожала, но пол был таким же прочным, как скала — похоже, именно на ней он и покоился.
Сэмлор пнул ближайшую стену. Подкованная подошва с противным скрежетом проехалась по штукатурке, оставив четыре параллельные царапины. Под царапинами проступил камень.
— Ну что ж, думаю, я знаю, где нужно искать, — довольно заявил сирдонец.
Под содранной штукатуркой обнаружились две каменные плиты — из полированного красного гранита и мраморная, серого цвета. Обе плиты были покрыты надписями, только более мягкий мрамор сильнее пострадал от сапога Сэмлора.
Сэмлор левой рукой отряхнул штукатурку, сбитую ударом. Надпись на гранитной плите была сделана по-ранкански, но язык был настолько архаичен, что сдвоенные согласные и изменившаяся орфография позволили караванщику разобрать всего несколько слов.
— Это просто великолепно, друг мой! — сказал напатанец. Он склонился над расчищенным участком, и улыбка его сияла ярче, чем парящий в воздухе еж.
Тьянуфи тоже просиял и добавил:
— Нет более доброго дела, чем доброе дело, совершенное для того, кто в нем нуждается.
— И все равно у нас еще достаточно возни, — сказал Сэмлор и обвел стены комнаты мрачным взглядом. Если им придется счищать всю штукатурку, — или хотя бы половину, если их удача будет работать по принципу «пятьдесят на пятьдесят», что бывает нередко, — это займет времени гораздо больше, чем караванщику хотелось бы провести в этом доме.
— Нет, с этим проблем не будет, — заверил напатанец. Похоже, прежняя догадка Сэмлора была верна, — Кхамвас действительно умел читать мысли. — Я использую заклинание разъединения и одним махом уберу всю штукатурку. Сетиос использовал древние письмена, потому что они фокусируют Силу, которой напитали их годы.
Глядя на то, как его спутник снова поставил жезл вертикально и опустился на колени, Сэмлор подумал, что, может, Сетиос и пользовался этими самыми древними письменами, но поклясться можно, что в данный момент он не использует ничего.