– О господи, – пробормотал Джонни и нервно провел рукой по волосам.
– И наконец десять тридцать. Трое пятиклассников возвращаются из библиотеки. Один из них замечает что-то на эстраде. Это Мэри Кэт. Ее ноги оголены и залиты кровью, а лицо… лицо…
– Успокойтесь, – Джонни положил руку ему на плечо.
– Попробуй тут успокойся, – сказал Баннерман. Он словно извинялся. – Ничего подобного я не видел за все восемнадцать лет службы. Он изнасиловал девочку, и уже одного этого хватило бы, чтобы… убить ее… врач, производивший экспертизу, сказал, что он так… понимаете, там такие разрывы… в общем, это бы ее почти наверняка… убило… но ему было мало, и он задушил ее. Задушить девятилетнюю девочку и оставить… оставить в таком виде…
И тут по лицу Баннермана потекли слезы. У стойки два парня из бриджтонской дорожной бригады говорили об играх на кубок. Баннерман опять снял очки и вытер лицо носовым платком. Плечи у него тряслись. Джонни молча ковырял вилкой «чили».
Наконец Баннерман спрятал носовой платок. Глаза его стали красными, лицо без очков казалось каким-то беззащитным.
– Вы уж меня простите, – сказал он. – Тяжелый день выдался.
– Еще бы, – сказал Джонни.
– Знал, что этим кончится, только вот думал: как-нибудь продержусь до дому.
– Слишком долго ждать.
– У вас редкий дар понимать людей. – Баннерман снова надел очки. – И не только понимать. В вас что-то есть. Черт его знает, что именно, но что-то такое есть.
– Какие у вас еще зацепки?
– Да никаких. Верчусь как на сковородке, а полиция штата все раскачивается. Вместе со специальным следователем генеральной прокуратуры и нашим любимчиком из ФБР. Пока что экспертизой установлена группа спермы, но сейчас это нам ничего не дает. Больше всего меня озадачивает отсутствие волос или кожной ткани под ногтями жертв. Он ни разу не обронил ни пуговицы, ни магазинного чека, ровным счетом ничего. К нам тут приехал спец по психам из Огасты – генеральный прокурор расстарался, – так он уверен, что все эти типы рано или поздно выдают себя. Чем не утешение. Особенно если позже… если еще дюжина трупов прибавится.
– Эта пачка из-под сигарет находится у вас?
– Да.
Джонни поднялся.
– Ну так поехали.
– В моей машине?
Джонни прислушался к вою ветра и едва заметно улыбнулся.
– В такой вечер, – сказал он, – совсем не мешает проехаться в компании полицейского.
Метель разбушевалась вовсю, и дорога в Касл-Рок на машине Баннермана отняла полтора часа. В двадцать минут одиннадцатого они вошли в вестибюль городского управления и стали оббивать снег с ботинок.
В коридоре находилось несколько газетчиков, они сидели под отвратительным портретом одного из местных отцов-основателей и рассказывали друг другу о своих вчерашних ночных бдениях. Баннерман и Джонни не успели глазом, моргнуть, как оказались в кольце.
– Шериф, это правда, что в деле наметился сдвиг?
– Мне нечего пока сказать, – устало отозвался Баннерман.
– Говорят, вы посадили под арест кого-то из Оксфорда. Это правда, шериф?
– Нет. Дайте-ка нам, ребята, пройти…
Но они уже переключились на Джонни, и у того упало сердце, когда он узнал двух журналистов, которые были на пресс-конференции в больнице.
– Разрази меня гром! – воскликнул один из них. – Вы случайно не Джон Смит?
– Да, – сказал Джонни. – Он самый.
– Экстрасенс, что ли? – спросил другой.
– Дайте же нам пройти! – повысил голос Баннерман. – Вам что, делать нечего, кроме как…
– Судя по тому, что пишет «Инсайд вью», вы шарлатан, – сказал молодой человек в меховом пальто. – Это правда?
– На это я могу вам ответить только одно: «Инсайд вью» печатает то, что находит нужным, – сказал Джонни. – Слушайте, нам…
– Значит, вы не согласны с тем, что они написали?
– Да мне правда нечего больше сказать.
Не успели они закрыть за собой двери с матовыми стеклами, как газетчики ринулись к двум телефонам-автоматам, висевшим на стене близ дежурки.
– Да-а, вляпались мы, ничего не скажешь, – огорчился Баннерман. – Клянусь богом, мне в голову не могло прийти, что они будут торчать здесь в такую ночь. Надо было провести вас через заднюю дверь.
– Чего уж там, – с горечью отозвался Джонни, – разве вы не знаете, что мы обожаем рекламу? Ради саморекламы мы и подаемся в экстрасенсы.
– Сомневаюсь, – сказал Баннерман. – Во всяком случае, не вы. Н-да, опростоволосились. Теперь ничего не поделаешь.
А Джонни мысленно уже видел газетные заголовки – пикантную добавку к недавно забурлившей похлебке: ШЕРИФ ИЗ КАСЛ-РОКА ПРИВЛЕКАЕТ МЕСТНОГО ЭКСТРАСЕНСА К ДЕЛУ ОБ УДУШЕНИИ. ЯСНОВИДЯЩИЙ ИДЕТ ПО СЛЕДУ «НОЯБРЬСКОГО УБИЙЦЫ». МОЕ ПРИЗНАНИЕ В МОШЕННИЧЕСТВЕ – ФАЛЬШИВКА, – ЗАЯВЛЯЕТ СМИТ.
Перед входом в кабинет сидели два помощника шерифа; один дремал, другой пил кофе и с мрачным видом просматривал донесения.
– Его что, жена из дому выставила? – раздраженно сказал Баннерман, кивая в сторону спящего.
– Только что вернулся из Огасты, – ответил помощник. Это был совсем еще мальчишка, с ввалившимися от усталости глазами. Он с интересом посмотрел на Джонни.
– Джонни Смит. Фрэнк Додд. А этого спящего красавца зовут Роско Фишер.
Джонни кивнул в знак приветствия.
– Роско говорит, что генеральный прокурор затребовал дело, – сказал Додд Баннерману. Вид у полицейского был возмущенно-задиристый и в то же время растерянный. – Хорошенький подарочек к рождеству, правда?
Баннерман слегка потрепал Додда по загривку.
– Не надо так переживать, Фрэнк. И вообще ты чересчур усердствуешь.
– Должно же что-нибудь выплыть из этих донесений… – Додд пожал плечами и постучал пальцем по стопке бумаг. – Ну хоть что-нибудь.
– Иди домой, Фрэнк, отдохни малость. И забери с собой эту спящую красавицу. Не хватало, чтобы кто-то из репортеров щелкнул его сейчас. А наутро в газетах заголовок: «РАССЛЕДОВАНИЕ В КАСЛ-РОКЕ ИДЕТ ПОЛНЫМ ХОДОМ», – и нас всех отправляют мести улицы.
Баннерман провел Джонни в свой кабинет. Стол завален исписанными листами бумаги. На подоконнике – три фотографии: Баннерман, его жена и дочь Катрина. На стене – диплом в аккуратной рамке, а рядом, тоже в рамке, – первая полоса местной газеты «Колл» с сообщением о победе Баннермана на выборах.