На подгибающихся, ватных ногах Гленна вышла за дверь и тут же зажмурилась от яркого солнца. Увидев неподалеку густые заросли кустарника, она направилась туда, бросив по дороге Дюку:
— Близко не подходи.
— Не тебе со мной торговаться, — парировал Дюк, не отставая от Гленны.
— Если будешь вести себя со мной таким образом, никогда ничего не добьешься, — заметила Гленна. — А ведь только от меня зависит, станешь ты богатым или нет. Ну что, ты оставишь меня в покое?
— Если ты не вернешься через пять минут, я поймаю тебя и сверну тебе шею, — коротко ответил Дюк, отходя в сторону.
Гленна спряталась в кустах. Положение, в котором она оказалась, выглядело безнадежным со всех сторон. Если она откажется отдать Дюку то, что он хочет, тот убьет ее и спрячет тело так, чтобы его никогда не нашли. Отдать ему «Подвязку» и прииски? Но он все равно убьет ее, чтобы она замолчала навек, так же, как Вилли, тоже ставший ненужным свидетелем. И если ей не удастся бежать, остается только одно: тянуть время и молиться о том, чтобы ее поскорее хватились.
— Твое время вышло, Гленна. Выходи.
— Еще минутку, Дюк.
При одной мысли о том, что ее сейчас снова запрут в душной грязной хижине, Гленне сделалось дурно.
«Почему я стою здесь как истукан? Давно можно было убежать, — подумала она. — Мне бы только добраться до леса, а там уж я смогу найти укрытие и отсидеться. А вечером проберусь в город».
Тут у нее словно выросли крылья, и Гленна, не раздумывая, рванулась вперед, проламываясь сквозь кустарник. Трещали ветки, раздирая в клочки халат, наброшенный на плечи Гленны, но она бежала, не обращая внимания на царапины, не чувствуя под босыми ногами ни жестких корней, ни острых колючек.
Увы, добежать до спасительного леса ей не удалось. Сильная рука схватила ее сзади за волосы и резко рванула. Гленна закричала от боли, повернулась, и в этот миг Дюк сильно ударил ее кулаком по лицу. Гленна еще раз вскрикнула и упала на колени.
— Сучка! — злобно прокричал Дюк. — Удрать захотела? Поднимайся! Сейчас я так проучу тебя, что навек запомнишь. Запру тебя здесь, и подыхай от голода. Если, конечно, не перестанешь упрямиться.
— Убирайся к черту! — ответила Гленна, обжигая Дюка взглядом своих изумрудных глаз.
Дюк волоком притащил Гленну назад в хижину, швырнул на солому и спросил:
— Ну что, одумалась? Подпишешь дарственную на «Красную Подвязку» и оба прииска? Или снова запереть тебя?
«Что толку соглашаться, если моя жизнь в любом случае гроша ломаного не стоит?» — подумала Гленна и ответила:
— Ты ничего не получишь!
Дюк, не говоря ни слова, вышел за дверь и тут же вернулся, неся несколько пакетов, которые небрежно швырнул на стол.
— Этой еды должно хватить тебе до моего возвращения. Если, конечно, будешь экономить, — коротко пояснил он и снова выскочил наружу, чтобы вернуться на этот раз с ведром воды.
— Экономь, — злобно напомнил он. — Больше не будет.
После этого Дюк вышел и стал заколачивать снаружи окна хижины. Гленна пыталась кричать, но Дюк не обращал на ее крики ни малейшего внимания, просто закончил свое дело и вернулся в хижину.
— Будешь сидеть здесь, пока я не вернусь, — сказал он. — На помощь не надейся. Подумай хорошенько. Если не передумаешь, я возьмусь за тебя по-другому. Ты красивая женщина, Гленна, и у тебя есть что взять, кроме денег.
Дюк сделал шаг вперед, и Гленна испуганно отпрянула к стене. Ее замутило, когда она представила себе, что может оказаться в грязных объятиях Дюка.
— Не смей трогать меня! — прошипела она.
Дюк протянул руку, обхватил Гленну за талию и прижал к своей жесткой груди. Наклонил голову и грубо поцеловал ее в губы, бесцеремонно пропихнув внутрь свой горячий шершавый язык. Гленна щелкнула челюстями и почувствовала во рту солоноватый вкус крови.
— Ах ты, сучка! — взвыл Дюк, отскакивая назад и вытирая ладонью окровавленный рот. — Ну, ты мне за это заплатишь! Сдохнешь здесь от голода, и никто никогда не найдет тебя даже для того, чтобы похоронить!
Затем он вскинул руку, и из глаз у нее посыпались искры. От удара затылком о стену Гленна едва не потеряла сознания. Дюк злобно посмотрел на нее и выскочил за дверь.
— Дюк! Подожди! Не бросай меня! — крикнула Гленна.
«Неужели он в самом деле решил оставить меня здесь, чтобы я умерла? — с ужасом подумала она. — И я никогда больше не увижу ни Кейна, ни Дэнни? Нет! Нет! Пусть забирает себе „Золотую Надежду“, пусть забирает все. Дороже жизни нет ничего!»
— Дюк! — снова крикнула Гленна.
Но было уже поздно. Дюк успел заколотить снаружи дверь хижины и не прислушивался к крикам, доносившимся изнутри.
— Посмотрим, что ты запоешь, когда у тебя закончится вода и пища! — крикнул он на прощание. — А когда я вернусь, может быть, вернусь, ты сделаешь все, что я тебе прикажу, если, конечно, не сдохнешь к тому времени.
И Гленна услышала сквозь собственные рыдания его тяжелые удаляющиеся шаги.
Возможно, Гленне не было бы так страшно, если бы она знала, что Дюк на самом деле не собирался уморить ее голодом. Сначала пусть подпишет дарственные на «Красную Подвязку» и прииски, затем он как следует насладится ее телом, а уж потом можно будет позволить ей и умереть. Только мертвые умеют молчать, это давно известно. А научил его этому правилу Джадд, который всегда умел убирать ненужных свидетелей: и Пэдди О'Нейла, и Эрика Картера, и ту мексиканскую девку, Кончиту, которая могла рассказать, что ночь, когда убили старого Пэдди, Эрик Картер провел в ее постели. Правда, все это не спасло от гибели и самого Джадда.
«Впрочем, пусть Гленна думает, что я приговорил ее к смерти, — усмехнулся про себя Дюк. — Такие мысли делают человека сговорчивым. Проголодается как следует, подрожит за свою шкуру, а потом с радостью поделится со мной всем, что у нее есть, — и деньгами, и телом».
Дюк полагал, что все знакомые Гленны уверены в том, что она два дня тому назад уехала с утренним поездом, и не знал, как сильно он при этом ошибается. И, конечно, ему было невдомек, что Кейн не только вышел на свободу, но уже сидит в поезде, идущем в Денвер.
В то утро, когда Гленна собиралась уезжать, ее багаж, как было договорено, забрали из пустого номера и отправили на вокзал. Однако горничная, пришедшая немного позже, чтобы прибраться, обнаружила нечто странное и немедленно доложила об этом портье. Тот примчался в номер Гленны и увидел, что горничная не зря подняла шум. На стуле висело аккуратно расправленное дорожное платье и нижняя юбка, на столе лежала приготовленная шляпка, а возле кровати стояли туфли. Да, это была странная, загадочная находка. Не могла же леди покинуть гостиницу необутой и неодетой, правда? Но если платье здесь, то где же сама леди? Или она оказалась настолько богатой, что решила оставить свою одежду в номере просто так, на память?