— Лгунья.
Он обвил сильными руками ее талию и настойчиво притянул к себе так близко, что Лили даже сквозь толстую ткань юбки могла почувствовать неопровержимое доказательство его желания. Ее охватила паника. Мэт, конечно же, ее муж, но не хозяин. Она начала отчаянно колотить по его груди, но ее удары лишь отскакивали от непробиваемой стены каменных мышц.
— Нет, отпусти меня! Я не хочу! Я не хочу тебя!
Злость только разожгла Мэта. Одна лишь мысль о том, что Лили находилась в объятиях Клэя Уинслоу, поднимала в его душе настоящую бурю, природа которой оставалась для него загадкой. По непонятным причинам он и пяти минут не мог пробыть наедине со своей женой, чтобы у него не возникло желание либо задушить ее, либо заняться с ней любовью. Да, ей и вправду ничего не стоило пробудить в нем ярость. Или это не ярость, а что-то другое? Конечно, Мэт был достаточно умен, чтобы понять: их с Лили связывает нечто гораздо более серьезное и глубокое. Однако он упорно старался не замечать этих чувств.
— Я могу сделать так, что ты захочешь меня, дорогая.
Хриплый голос мужа скорее походил на рычание, выдавая его невероятное напряжение.
Лили подхватил, закружил, смял внезапный порыв его страсти. Она как будто вдруг оказалась в эпицентре темной свирепой бури, во власти силы, превосходящей саму жизнь. Каким бы яростным ни было ее сопротивление, оно было сломлено безжалостным натиском Мэта, полностью подчинившим себе ее тело. С последним вздохом сожаления Лили покорилась его воле.
Однако какое-то чувство или, если угодно, внутренний голос запрещал ей сдаваться, призывая сохранить непокоренной хотя бы малую часть себя. Она отчаянно сражалась за каждую пядь своего тела, но тщетно — в конце концов Мэт вновь одержал верх.
Он яростно срывал с Лили одежду до тех пор, пока она не предстала перед ним совершенно обнаженной, стыдливо прикрывающей руками грудь. Но даже этот последний, трогательный в своей беспомощности жест не произвел на него никакого впечатления: он схватил девушку за запястья и с силой притянул к себе. Она хотела отвернуться, чтобы избежать его губ, однако Мэт снова оказался проворнее, и горячий, жадный поцелуй настиг ее: он не просил, а требовал, не просто брал, а вырывал, словно изголодавшийся волк, настигший наконец свою добычу и упивающийся теперь победой. Его страсть обволакивала, подавляла, топила весь окружающий мир в розовом тумане. Она закрыла глаза.
Внезапно он отпустил ее запястья, и руки девушки мгновенно взлетели вверх, чтобы обнять его за шею…, но так и повисли в воздухе. Мэт опустился перед ней на колени, сжал в ладонях ее ягодицы и прижался губами к нежному краю ее женского сокровища.
— Раздвинь ноги, дорогая, — глухо прозвучал его охрипший от желания голос.
Если бы Лили уловила в нем хотя бы намек на просьбу, она бы подчинилась. Но он приказывал.
— Нет, Мэт, — ответила она и плотнее сжала бедра.
— Ну же! — нетерпеливо скомандовал он, а когда реакции не последовало, запустил пальцы Лили между колен и насильно развел их в стороны; его губы сомкнулись на мягкой розовой плоти ее святая святых, а кончик языка проник в восхитительную, уже чуть влажную щель.
— О-о-о… — простонала Лили; ее пальцы впились в его плечи, ноги напряглись, а голова откинулась назад.
— Расслабься, дорогая, — словно сквозь сон донесся до нее голос Мэта. — Расслабься и не мешай мне.
Она больше не помышляла о сопротивлении — его рот творил чудеса, наполняя мир сверкающими образами, которые, словно в калейдоскопе, становились все причудливее и ярче. Горячая волна, зародившаяся в бедрах, толчками поднималась все выше; подобно весеннему половодью, она заполняла каждую клеточку, проникала в каждую жилку, будоражила каждый нерв. Настало мгновение, когда этот бурлящий, полный водоворотов и стремнин поток вдруг замер — но лишь затем, чтобы стремительно рвануться вверх, превращаясь в неудержимый всплеск пронзительно-острого наслаждения. Лили вскрикнула и забилась в сладострастных конвульсиях.
Мэт изнывал от желания обладать ею; его восставшая плоть так напряглась, что причиняла ему боль, и едва он почувствовал, как по телу девушки пробегают волны сладостной дрожи, то подхватил ее на руки и отнес на постель. Раздеться и лечь рядом было делом минуты.
Если до этого то, что испытала Лили, являлось просто верхом удовольствия, то теперь ее ощущения граничили с восторгом. Мэт входил в нее снова и снова, и чувствовать его внутри, слышать его учащенное дыхание, видеть искаженные в финальной агонии черты его красивого мужественного лица было ни с чем не сравнимым счастьем.
Но одна мысль по-прежнему не давала ей покоя: он снова владел не ею целиком, а только ее телом. Он снова не любил, а занимался любовью. О, ей нравилась близость с ним — хотя слово «нравиться» и слишком невыразительно, — и в то же время она ненавидела его за это.
В том, как он обращается с ней, ей чудилось что-то нечистоплотное, развратное, унизительное, и все ее существо восставало против него. Возможно, если бы он делал все то же самое, но только с любовью, ей бы так не казалось.
Ведь до сих пор он не сказал ей почти ни одного ласкового слова! «Раздвинь ноги» да «расслабься» — вот и весь разговор…
Она лежала с закрытыми глазами, не желая, чтобы он видел в них отблеск той чистой, звонкой радости, переполнявшей ее тело. Ей было слишком плохо и хорошо одновременно и.., стыдно за это.
Она обожала секс.
Она ненавидела секс.
Она ненавидела М эта.
Она ненавидела себя…
Мэт опять склонился над ней, его губы коснулись ее груди, а руки скользнули к бедрам.
— Что? Ты хочешь еще? — изумилась Лили. — Хватит, Мэт, перестань, я устала.
— Зато я еще нет, — спокойно ответил он.
— Неужели тебе мало?? — Его неутомимость поневоле вызывала восхищение. — Сколько же раз ты можешь это делать?
— Когда как, — коротко передернул плечами Мэт, — но сегодня я чувствую, что не дошел еще и до середины.
— О боже! — в ужасе воскликнула Лили. — Ты решил довести меня до помешательства?
— Успокойся, дорогая, тебе это не грозит, — усмехнулся он. — Ты слишком трезва и упряма, чтобы свихнуться. Никто не знает, сколько продлится война, а значит, меня долго не будет в Хоуксхевене. И я хочу, чтобы эту ночь ты запомнила навсегда. Что бы со мной ни случилось.
Его слова наполнили ее сердце неясной тревогой, но она лишь вздохнула и покорилась судьбе.
* * *
Час спустя они по-прежнему лежали рядом. На лице Мэта застыла блаженная улыбка, а Лили задумчиво смотрела в потолок.
— Я не понимаю, — вдруг сказала она.
— Что именно, дорогая? — лениво отозвался он.
— То, что ты делаешь со мной, иногда доставляет мне истинное наслаждение. Это так. Ты тоже, судя по всему, получаешь удовольствие. Но я не понимаю почему, ведь мы же не любим друг друга!