Ник остановился перед ночным горшком и взял в руки воспаленный, болезненно реагирующий на прикосновения член. Крепко зажав его в ладони, он повел руку вниз. Раз. Два.
Его семя горячей пульсирующей струей хлынуло в фарфоровую посудину. Все его тело сотрясал оргазм. Ник уперся рукой в стену, чтобы не упасть, пока последние капли спермы брызгали в горшок.
«Играть в чертовы кошки-мышки с девственницей после недель воздержания! Чего ты ждал?»
Ник судорожно втянул в легкие воздух. Это никак нельзя было назвать удовлетворением, но безумие, по крайней мере, перетекло в пустую боль. Николас налил воды из бадьи в кувшин и плеснул горстью себе в лицо. Разгоряченная кровь бежала по жилам, отдаваясь глухим стуком в висках. Ник опрокинул кувшин над головой и позволил воде сбежать по телу.
Этого не хватило, чтобы его остудить.
Он никогда не хотел женщину так, как хотел Еву Апшелл. Он хотел ее нежно. Он хотел ее яростно. Он хотел, чтобы она умоляла его, беспомощная в сетях желания. В его воображении мелькала дюжина изобретательных способов соединения их тел. Она была здесь, в этой комнате. Он держал ее в руках.
И отпустил.
Довольно с него женщин, которые не хотят остаться!
Нику никогда в жизни не было так одиноко. Даже когда умерла Ханна.
Тогда его чувства просто отключились. Видеть, как смерть забирает у него женщину, и в тот же миг узнать, что ее уже забрал у него другой мужчина, — это слишком много, чтобы можно было пережить на одном дыхании. Николас затолкал это потрясение в дальний уголок сознания.
Иногда он вытаскивал на свет эти воспоминания и бередил старую рану — так собака отрывает и грызет старую кость. Но все это было бесполезно. Он никогда не узнает, почему Ханна предала его.
Любовь — злая и ветреная шутница. Стоит человеку подумать, что он надежно поймал ее в сети, чертовка удирает сквозь какую-нибудь дыру или выпутывается из силков. Возможно, то, что мы понимаем под любовью, — просто яркая вспышка, после которой остается только дым и пепел.
Может быть, иметь любовницу — это лучшее, на что может надеяться мужчина. По крайней мере, нет никакой путаницы. Он получает то, что нужно его телу, а девица берет свое. Все чинно, гладко и по-деловому.
Но в какую бухгалтерскую статью вписать мучительную нежность, которую он чувствовал, когда прижимал губы к истерзанной спине Евы? Или красноватый туман, застлавший ему глаза, когда он почувствовал, что она от него отстраняется? Или откровенную похоть, которая заставила его согнуть Еву пополам и ближе, чем когда-либо в жизни, подойти к тому, чтобы овладеть женщиной против ее воли? У Николаса не было названия тому, что он переживал. Он просто знал, что чувствует это к Еве.
Ко всей целиком.
Ник не знал, чего хочет от этой женщины, но, что бы это ни было, он понимал, что не может взять это силой.
Его член возродился к жизни, стоило только подумать о Еве. Ник уронил голову на грудь и вновь повернулся к ночному горшку.
«Похоже, я тут надолго».
На следующее утро солнце не пожелало показывать людям свое лицо. Над островом висели тяжелые тучи, сыпавшие на землю изморось и грозившие породить шторм на восточном горизонте.
Ник сразу заметил, что Ева не вышла из комнаты к завтраку.
Однако мисс Монро и мисс Смайт сидели за столом, свежие, как маргаритки, и, черт побери, такие же радостные.
— Право же, я перетанцевала, наверное, со всеми холостяками острова, — сказала мисс Монро. — По крайней мере, так полагают мои ноги. Начать с того, что мои туфли были слишком тесными, но я просто не устояла перед такими очаровательными малютками. Еще раз спасибо, капитан.
Николас промычал в свою тарелку с кашей что-то неопределенное.
— Кто-нибудь понравился тебе больше остальных? — спросила мисс Смайт. Она уже несколько раз помешала содержимое тарелки, но так и не поднесла ложку ко рту.
— Как можно выбрать из всех звезд на небе одну? Один камешек из гальки всего побережья? — энергично жестикулируя, проговорила мисс Монро, а потом подалась вперед и добавила: — Но вот что я тебе скажу: есть немало таких, с которыми я была бы не против потанцевать еще раз.
Хиггс откинулся на спинку стула. Ник знал, что тому ни разу не удалось покружить мисс Монро в танце.
— Нам пора на острова Теркс, — сказал Перегрин. — Отплываем сегодня, сэр?
— Посмотрим, что принесет день. Мне не слишком нравится, как выглядит горизонт, но в любом случае загрузите на «Сьюзен Белл» все необходимое, — распорядился Ник. Ему ужасно не хотелось уезжать, не примирившись с Евой. А как это сделать, он пока не имел понятия. Тем не менее нужно было отправляться в рейс. — Соль не поплывет в колонии сама, верно?
— Тогда с вашего позволения, сэр, я приступлю к выполнению своих обязанностей.
— Разумеется, мистер Хиггс.
Николас бросил пристальный взгляд в окно, выходившее на восток. На небе клубились тучи. Когда он в последний раз проверял барометр, ртутный столбик стремительно падал.
Женщины еще несколько минут болтали о событиях прошлого вечера, а Ник тем временем доедал кашу. Наконец он отложил ложку и спросил:
— Кто-нибудь из вас говорил с мисс Апшелл сегодня утром?
— Я, — отозвалась мисс Смайт. — Ева попросила, чтобы завтрак принесли ей в комнату. Она все еще нездорова. Должно быть, перемена погоды плохо на нее влияет.
— Однако же вы говорили, что она не склонна к недомоганиям. — Ник отхлебнул одним глотком добрых полчашки, хотя чай был достаточно горячим, чтобы ошпарить ему язык. Маленькими глоточками пьют только щеголи. — Насколько я понимаю, вы давно друг друга знаете. Вы из одной местности?
— Да, — сказала мисс Монро.
— Нет, — сказала мисс Смайт. Одновременно.
— Так нет или да?
Женщины обменялись виноватыми взглядами.
— Ах, мне послышалось, вы сказали «конфессии», — выкрутилась мисс Монро. — Конечно же, мы все христианки. Ведь мы английские леди, не так ли? Но мы не из одной местности, нет. Я из Суррея, а Пенелопа выросла в Саффолке.
— А мисс Апшелл?
— В Лондоне, — сказала мисс Смайт. — Думаю, в Лондоне.
— Но вы не уверены. Где вы все познакомились?
— В… пансионе… благородных девиц миссис Торрингтон, — проговорила мисс Монро, глядя вверх и вправо.
— Салли, помолчи. Это неправда.
— Пенни!
— Прости, дорогая, но я больше не могу врать капитану, — сказала мисс Смайт. — Нельзя платить такой монетой за его доброту. — Она повернулась, чтобы встретить взгляд Николаса, но все же опустила глаза. — Хотя я не стану его винить, если теперь он изменит свое отношение к нам.
— Сомневаюсь, что вам это угрожает, — сказал капитан.