Хватит с нее и того, что шторм как следует угостил Ника.
Кок оправился от морской болезни уже давно и успел состряпать легкий ужин. Мистер Татем принес Еве горячий бульон и хлеб, к которым она почти не притронулась. Она попыталась пропитать бульоном кончик салфетки и просунуть ее между губами Ника, но тот никак не отреагировал.
Ритмичные выкрики подсказали Еве, что команда ставит парус. В следующий миг она почувствовала, что движение корабля ускорилось, и вот он рванул вперед, разрезая волны.
«Сьюзен Белл» пошла на поправку!
Чего нельзя было сказать о ее капитане.
Когда дневной свет совсем померк, Ева разожгла масляную лампу и попыталась убедить себя, что лицо Ника немного порозовело, что нездоровая бледность — просто следствие тусклого света.
— Знаешь, ты очень храбрый, — сказала Ева, ощущая комок в горле. Она провела рукой по волосам Ника. — Очень храбрый и очень глупый. Почему же ты не послушался… Ах, Николас!
Ева зажала рот ладонью, чтобы заглушить всхлипывания. Ник должен слышать только приятные звуки, а не рыдания и вой.
Если он вообще может слышать.
Она порылась на книжной полке капитана и в конце концов остановила свой выбор на тоненькой брошюрке. Ева сощурилась, пытаясь разобрать слова на обложке.
— Томас Пейн, — прочла она наконец, — «Дело об… акцизе».
Ева перелистнула несколько страниц. Поскольку книга обещала быть до смерти скучной, не было разницы, откуда начинать. Она читала только для того, чтобы Ник слышал ее голос.
— «Богатым и гу… гуманным стоит задуматься над тем, что их изо… изобилие может стать… несчастьем для других».
Ева знала, что читает плохо, она то и дело заминалась, чтобы разобраться, как правильно произнести сочетания букв. Но она рассуждала, что, если Ник будет слышать ее голос, осознавать, что она рядом, он, конечно же, сделает усилие, чтобы вернуться к ней. Ева перевернула еще несколько страниц, выискивая отрывок попроще.
— «Существует огромная разница между… не-до-бросо-вестностью, порожденной нехваткой пищи, и нехваткой прин… принципов».
Это безопаснее, чем пытаться поговорить с Ником. Ева обнаружила, что философские разглагольствования Томаса Пейна ей по душе, а усилия, которых требовало чтение, подавляли жалость и к судьбе акцизных чиновников, которым платили скудное жалование, и к себе самой.
После каждого предложения она прерывалась, чтобы посмотреть, не приходит ли Николас в сознание. Но единственным движением было медленное покачивание рук на груди в такт его дыханию.
Наконец Ева отложила книгу и потушила лампу. Она подошла к окну, обхватив себя за плечи, как будто боялась разлететься на осколки. Лунный свет мерцал на черных волнах, оставляя за кораблем длинный серебряный шлейф.
Ева поставила стул рядом с койкой Ника, чтобы можно было положить руку ему на грудь. Его сердце билось медленно, но размеренно, а грудная клетка расширялась на вдохе.
— Это хороший знак, — проговорила Ева, чтобы успокоить скорее себя, чем капитана. Его кожа была теплой, но не горячей, как при лихорадке.
Ева попыталась поудобнее устроиться на стуле с прямой спинкой, но каждый раз, когда она начинала проваливаться в сон, ее голова падала на грудь, и она рывком возвращалась к реальности.
Она не поможет Нику, если будет падать с ног от усталости. Приняв решение, Ева поднялась и расшнуровала корсет.
— Проснись, Николас, — тихо сказала она. — Я раздеваюсь.
Никакой реакции.
Ева запустила руки под платье и сняла кринолин вместе с нижними юбками. Сбросив туфли, она ослабила подвязки и сняла чулки. Потом выбралась из платья и осталась в одной сорочке.
На миг ей вспомнилось, как было восхитительно, когда голое тело Ника прижималось к ней, плоть к плоти.
— Нет, я хочу разбудить его, а не убить перевозбуждением, — сказала она, подпирая стулом дверную ручку.
Если Ник не проснется до восьми склянок, она все равно не отдаст его Хиггсу на растерзание. Один шарлатан делал эту варварскую операцию ее отцу, когда того лягнула в голову лошадь, но он все равно умер. И в более страшных муках, чем если бы его оставили в покое.
— Но ты не умрешь, Николас Скотт, — заявила она, откидывая край простыни и устраиваясь на узкой койке рядом с ним. Она прижалась к Нику и подвинула его руку, чтобы положить голову ему на плечо. Потом протянула руку и повернула его к себе лицом. — Ты выживешь, чтобы похитить мою девственность, слышишь? Если ты этого не сделаешь, я никогда тебя не прощу.
Еве показалось, что уголок его рта дрогнул.
— Мисс Апшелл! — Перегрин Хиггс повысил голос и забарабанил в дверь капитанской каюты. — Немедленно откройте!
— Не могу, — последовал ответ, — я еще не совсем одета.
«Какого черта она там делает раздетой?»
— Как дела у капитана?
Хиггсу не ответили, и он снова приложился кулаком к двери.
— Мисс Апшелл, похоже, тут какое-то заграждение. Пожалуйста, откройте дверь.
— Конечно, тут есть заграждение. Я сама его поставила. А теперь, если рядом с вами нет мистера Татема с завтраком, пожалуйста, уходите.
— Капитан Скотт! — позвал Перегрин. — Вы проснулись, сэр?
— Разумеется он не проснулся. — Голос мисс Апшелл прозвучал ближе. Если приложить глаз к зазору над дверными петлями, она наверняка встретит его гневный взгляд. — Еще слишком рано.
— Восемь склянок уже пробило, мисс. А у нас с вами был договор.
— Не было никакого договора, — притворно сладким тоном отозвалась Ева. — Вы дали абсурдный совет, который я категорически отвергла.
Несколько матросов работали рядом с люком сходного трапа. Усердно орудуя длинными кривыми иглами с толстыми нитками, они делали вид, что зашивают порванный парус. Но Перегрин понимал, что они навострили уши и внимательно слушают его перепалку с Евой Апшелл.
Если он не может добиться подчинения от одной-единственной женщины, как он будет руководить всеми этими людьми?
— Разговор окончен, мистер Хиггс.
— Нет, не окончен.
Проклятье! Неужели она думает, что только ей небезразлична судьба капитана? По словам врача, за которым он наблюдал, шансы на успех в случае трепанации обратно пропорциональны времени, которое проходит между получением травмы и лечением. Возможно, он и так ждал слишком долго, надеясь, что капитан придет в себя.
— Если вы немедленно не откроете дверь, мисс Апшелл, я позову корабельного плотника и прикажу снять ее с петель.
— Но я же сказала вам, что мой вид не допускает присутствия посторонних.
— В таком случае, мисс, я советую вам поторопиться с туалетом.
Перегрин повернулся и гаркнул в люк сходного трапа голосом, который мог соперничать с ревом капитана Скотта в его самые воинственные минуты: