— Очень даже могу. Мы все можем.
— Вы разожгли мое любопытство, честное слово! — проговорил Рэтбан, доверительно склоняясь над стойкой. — Учитывая, какую власть здесь имеет капитан Скотт, я нахожу ваши притязания весьма сомнительными.
— А ну полегче с моими «тязаниями»! — гаркнул Дигори. Он подозревал, что «тязание» было тем, чем могли интересоваться «петушки», и не хотел принимать никакого участия в возможных противоестественных его применениях. — Но я могу, если только захочу, покончить с капитаном, и в придачу набить свои карманы.
Дигори посмотрел на листовку, которую не умел прочесть, и многозначительно поднял мохнатую бровь. Лейтенант проследил за его взглядом и уставился на воззвание властей.
— Гм-м.
Дигори решил, что ему удалось произвести впечатление. Возможно, этот лейтенант раскошелится еще на одну пинту пива.
Рэтбан понизил голос до шепота:
— Вы уверены, что за кражей пороха стоит капитан Скотт?
— Чтоб я сдох!
— В таком случае, если у вас есть улики, доказывающие, что Николас Скотт совершил это преступление, что мешает вам сдать его и получить награду?
— А, в том-то и загвоздка!
У него на самом деле не было реальных улик, доказывающих виновность капитана, кроме горькой пилюли, которую тот заставил его проглотить. И потом, Дигори не пользовался большим авторитетом у блюстителей закона. Судья до сих пор не мог успокоиться после разбирательства, в котором фигурировали Дигори и свинья из подсобного хозяйства магистрата.
«Вкусная была свинка, а доказать ничего не смогли — улик, видишь ли, не было», — рассказывал он потом товарищам по команде.
Если разбирательство сведется к его слову против слова лорда Ника, не было никакого сомнения в том, чье ухо прибьют к позорному столбу.
Щеголь беспокойно заерзал на стуле. Если разговор покажется ему неинтересным, он, наверное, перестанет угощать выпивкой. Дигори жадно вылакал остатки пива и вытер рот тыльной стороной кисти.
— Я мог бы пойти в магистрат, но на острове любят капитана. Бог его знает, за что! Так вот, если бы я явился к властям… — Дигори с надеждой протянул пустую кружку, и лейтенант кивнул трактирщику. Дигори подождал, пока новая пинта окажется у него в руках, и только потом продолжил: — В общем, я бы не успел потратить свою «щедрую награду», верно? Народ не потерпит, чтобы кто-то выступил против человека, который привез им говядину на зиму.
— О да! Ваш капитан Скотт — истинный мессия, — сухо сказал лейтенант.
— Какой еще месье? — возмутился Дигори, отметив, что этот щеголь явно не блещет умом. — Придумали тоже — капитана в лягушатники записывать!
Тот закатил глаза, соскользнул с табурета и сердито затопал к выходу из трактира.
Дигори поднял кружку, салютуя листовке:
— За вас, капитан! Хоть вы и выкинули меня из своей команды, зато сегодня наградили двумя пинтами, которые не стоили мне ни пенса. — Дигори жадно отхлебнул горькой темной жидкости и громко рыгнул. — Храни вас Господь, Николас Скотт!
Рэтбан торопливо шагал по мостовой. На его туфлях уже не было серебряных пряжек. Он продал их неделю назад.
Каждый день, проведенный на этом треклятом острове, стоил денег, которых у него не было.
Ни для кого не было секретом, что Николас Скотт украл порох его величества, но лейтенанту не удавалось найти ни одного человека, кто согласился бы дать против него показания. Рэтбан побежал в магистрат сразу же, как только слух о краже достиг его ушей, но без веских доказательств никто не собирался давать ему даже малой доли обещанной «щедрой награды».
Следовало вернуться к первоначальному плану.
А тот был весьма прост. Рэтбану требовалось всего лишь доставить трех «истинных английских леди» некой мадам в Чарльстоне, и его финансовые затруднения немедленно разрешились бы. Мисс Марабель согласилась сделать его совладельцем своего борделя в качестве платы за доставку упомянутых англичанок.
По словам хозяйки «Красной леди», у нее был богатый, ведущий уединенный образ жизни клиент с особыми пристрастиями. Он был ярым приверженцем учений маркиза де Сада и планировал осуществить все самые жестокие фантазии француза, воспользовавшись плотью трех англичанок, которых никто не хватится.
Его требования были понятны.
Девушки должны быть высокого происхождения и непременно девственницами. Они должны быть англичанками. И он сможет без проблем от них избавиться, когда придет время.
Таинственный джентльмен предлагал весьма щедрую плату за удовлетворение своих страстей.
До Салли Монро, которая выскочила замуж за этого жеманного бюрократа Арчибальда Сникеринга, Рэтбану не добраться, но если он упрячет в тюрьму Николаса Скотта, Ева Апшелл и Пенелопа Смайт останутся без защиты. Две английские леди лучше, чем ни одной. Им придется продолжить с ним путь в Каролину.
Конечно, женщин очень нелегко принудить что-то сделать, с ними вообще трудно сладить. Когда Рэтбан подманивал их перспективой выйти замуж за богатых плантаторов, они были сговорчивы. Теперь, разнежившись под защитой Николаса Скотта, они не прельстятся таким пряником. Идея воспользоваться кнутом не раз приходила в голову лейтенанту, но капитан Восток пригрозил, что откажется от сделки, если женщин доставят на борт против их воли.
Нужно каким-то образом убедить Еву Апшелл и Пенелопу Смайт, что они хотят плыть вместе с ним. Рэтбан присел на скамейку в тени мимозы в маленьком парке, расположенном рядом с оживленной Уотер-стрит, чтобы обдумать эту проблему.
На другой стороне улицы с грохотом остановился экипаж, и две женщины, о которых размышлял лейтенант, вышли из него. В это самое мгновение в голове Рэтбана созрела блистательная и вполне осуществимая идея.
— Вот, Реджи, — донеслись до него слова мисс Апшелл, обращающейся к юному вознице и одновременно выискивающей в сумочке монету. — Купи себе каких-нибудь сладостей и приезжай за нами к вечернему чаю.
«К вечернему чаю, говорите?»
Никто не хватится их еще несколько часов!
Когда лейтенант Рэтбан остановил их на улице, Ева почувствовала легкое раздражение, не более того. Теперь ее сердце бешено колотилось в груди. Рэтбан знал, что Ник организовал налет на склад, и утверждал, будто может это доказать.
— Как видите, будучи верноподданным короны, я просто обязан предъявить магистрату свидетельства, которые собрал, — сказал он.
— Какие свидетельства?
Рэтбан приложил палец к губам.
— Об этом я расскажу на суде, но не вам. Уж мне-то известно, что не все на этом острове у лорда Ника в кармане.
У меня есть три заслуживающих доверия человека, которые видели, как он воровал порох, и они могут в этом поклясться.