— Я рассказал шерифу все, что знаю.
— Вы уверены? Макалистер, увы, уже не может заплатить вам за ваше молчание. Вас скоро попросят из этого дома, и вы, вероятно, не получите даже тех денег, которые он вам задолжал. Мои вопросы отнимут у вас всего несколько минут.
— Так давайте поживей, мне некогда.
Кейси задал Келлерману несколько ничего не значащих вопросов, ответы на которые уже знал, а потом спросил:
— А куда делся пистолет, который вы отобрали у Белл? Белл говорит, что видела, как вы передали его Макалистеру перед тем, как вытолкать ее из дома. Она уверяет, что оружие было не заряжено. Это правда?
Келлерман поджал губы и молча уставился на Уокера.
— Когда вам придется давать показания под присягой в суде, этот вопрос непременно возникнет, и лучше ответить на него правдиво, если вы не хотите угодить за решетку за дачу ложных показаний. Что вам мешает сказать правду?
— Меня никто не спрашивал, был ли пистолет заряжен, — сказал Келлерман.
— Так вот я теперь спрашиваю.
— А вам-то что за дело? — нагло ухмыльнулся Келлерман. — Видно, прав был Макалистер, когда говорил, что вы с этой шлюхой…
Договорить он не успел. Кулак разъяренного Кейси врезался Келлерману в челюсть. Тот пошатнулся, одной рукой утирая кровь с подбородка, а другой пытаясь выхватить из кобуры пистолет, но Уокер оказался проворнее.
— Не смей произносить это слово, когда говоришь о моей жене, понял?
Палец Уокера лежал на спусковом крючке. Один только взгляд в полные угрозы глаза Кейси заставил Келлермана опустить руку.
— Теперь ты готов рассказать мне то, что знаешь?
Келлерман кивнул, не сводя глаз с оружия в руке у Кейси.
— Я отдал пистолет Макалистеру.
— И далее?
Келлерман облизнул пересохшие губы.
— Он выбросил его в кусты.
Этого было недостаточно.
— До или после того, как Белл вышла за ворота?
Келлерман помедлил не долее секунды, прежде чем ответить:
— После. Женщина уже собралась с силами и захромала по улице.
— Видела Белл, как Макалистер выбрасывал пистолет? Заметила, куда он упал?
— Откуда мне знать, черти бы его взяли! Было уже темно.
Глаза у Кейси вспыхнули холодной злобой.
— А если поточнее?
— Я не заметил, чтобы она оглядывалась. Это все, что я могу сказать.
— Отлично. Ну а теперь еще разок: был пистолет заряжен?
Кейси понимал, что это хитрый вопрос: Келлерман всегда мог сослаться на то, что ему это неизвестно. Шериф уже установил, что на участке не были обнаружены патроны. Рассчитывать можно было только на страх Келлермана перед тюремным заключением, если он позволит себе солгать.
— Нет, — проворчал Келлерман.
— Что-то я не совсем расслышал: был пистолет заряжен?
— Нет. Макалистер проверил магазин и разозлился, когда обнаружил, что он пустой.
— Итак, выстроим все по порядку, — решил уточнить Кейси. — Макалистер выбросил незаряженный пистолет в кусты после того, как Белл вышла за ворота. Таким образом, любой человек мог подобрать его и застрелить из этого пистолета Макалистера.
— Вы обвиняете меня? — ощетинился Келлерман.
— Нет. Я просто пытаюсь доказать, что моя жена невиновна.
— Вы на самом деле женились на невестке Макалистера?
— Мы обвенчались сегодня утром. У меня больше нет к тебе вопросов за исключением одного: ты был одним из тех, кто похитил Томми?
— Да, но мы не причинили мальчику боли, — поспешил оправдаться Келлерман. — Макалистер сказал, что его назначили опекуном внука, потому что его мать проститутка.
Уокер нахмурился, но ругаться на этот раз не стал.
— А письмо, которое вы оставили? Это была идея Макалистера?
Келлерман кивнул и пояснил:
— Я не знал, что в письме. Я только выполнял приказания хозяина.
— Это пока все вопросы. Не уезжай из города, тебя вызовут в суд как свидетеля. Мисс Грандиг в доме? Теперь я хотел бы потолковать с ней.
— Я приведу ее.
Мисс Грандиг оказалась старой девой с лицом красновато-лилового цвета. Она осталась предана мистеру Макалистеру даже после его смерти. Ее рассказ о событиях роковой ночи полностью совпадал с тем, что сообщил Келлерман.
Кейси вернулся в гостиницу недовольный собой. Он узнал немногое сверх того, что уже было ему известно.
Марк ждал брата у себя в номере. Кейси рассказал ему о том, что удалось узнать.
— Ну, по крайней мере завтра станет ясно, окажет ли твоя женитьба на Белл благоприятное влияние на судьбу Томми, — заметил Марк. — Надеюсь, что судья — человек доброжелательный и сочувствующий.
— Я тоже на это рассчитываю, но это не единственная причина, по которой я женился на Белл. Я действительно к ней привязан. Заставить Белл поверить в это — уже другой вопрос.
Марк несколько секунд пристально смотрел на брата.
— Существуют разные степени привязанности, — наконец сказал он. — Пожалуй, не стоило бы коренным образом менять свою жизнь из-за обычной привязанности к женщине. Признайся, что ты влюбился.
Кейси подошел к окну и уставился вниз, на темную улицу.
— Я люблю Белл. Но она этому никогда не поверит. Она считает, что у меня просто муки совести, и я ее жалею. Намерена развестись, если ее признают невиновной.
— Она не слишком хорошо тебя знает, не так ли? И ты дашь ей развод, если она избежит тюрьмы?
— Белл невиновна, Марк. Если она потребует освободить ее от уз брака, она это получит. Но сначала я приложу все усилия, чтобы ее переубедить.
— У леди нет ни единого шанса, — со смехом сказал Марк.
Кейси встретился с адвокатом Белл на следующее утро в десять в кабинете судьи. Судья Уинтерс кивнул им и пригласил сесть.
— Я уже прочитал ваше прошение об установлении опекунских обязанностей по отношению к юному Томми Макалистеру, мистер Уокер, — сказал судья. — Брак между вами и матерью мальчика был несколько внезапным, не так ли?
— Он был необычным, но вовсе не внезапным, — ответил Кейси. — К несчастью, мистер Макалистер вмешался до того, как мы имели возможность предоставить событиям идти своим естественным путем.
— Да, я помню, — сказал судья. — Я предоставил мистеру Макалистеру право опекунства на основании того, что мать ребенка была недостойна его воспитывать.
— Обвинения в ее адрес были ложными, ваша честь. Мистер Макалистер был озлоблен и хотел отомстить женщине, которую считал неподходящей партией для своего сына. Белл — чудесная мать; она любит Томми, и Томми любит ее. У мальчика теперь есть семья, ему незачем оставаться в сиротском приюте среди чужих людей.