— Я не отпускал Юсуфа, — устало вздохнул Джамал. — Это долгая история, Хасдай, и ты все равно ничего не поймешь, так что позволь мне ее не рассказывать… Ну что, едем дальше?
Этот разговор подтвердил подозрения шейха: люди Исмаила не спускали с него глаз. Значит, надо быть осторожнее в словах и поступках. Пусть их бдительность притупится, иначе в решающий момент ему придется совсем туго.
Погоня продолжалась. Неделя проходила за неделей, но они не встречали никаких следов Синих Людей. Отряд перевалил через южный хребет Высокого Атласа и спускался теперь по поросшему лесом горному склону к краю пустыни.
Впереди лежала бескрайняя Сахара, и Хасдай решил остановиться на несколько дней, чтобы запастись водой и провиантом, прежде чем углубляться в пески.
Тем вечером они остановились на ночлег у самой границы пустыни. Пока солдаты разбивали лагерь, Хасдай выставил часовых и послал несколько человек разведать окрестности. Не прошло и часа, как они примчались назад с возбужденно горящими глазами и доложили, что совсем рядом, за каменистой грядой, у излучины обмелевшей речушки, стоят берберские шатры. У Джамала упало сердце.
— Атакуем на рассвете, когда они меньше всего будут нас ждать, — мрачно усмехнулся Хасдай, кликнул помощника и начал быстро отдавать приказы. Когда тот кинулся исполнять их, он повернулся к Джамалу и с подозрением спросил: — Согласен ли господин с моим решением?
Шейх был готов убить его на месте, но что бы это изменило?
— Совершенно согласен, — ответил он, стараясь ничем не выдать своего состояния. — А теперь извини, мне надо заняться моими людьми и оружием.
Гарун стоял неподалеку и все слышал.
— Какие будут распоряжения, господин? — негромко спросил он.
— Я должен предупредить Зару.
— Но это же предательство! — ахнул Гарун.
Глаза Джамала лучше всяких слов отражали внутреннюю борьбу, разрывавшую его душу на части. Если он исполнит приказ султана, то Зара погибнет. Если предупредит ее, то предаст своего владыку. Любое решение было невероятно тяжелым, но его сердце уже сделало свой выбор.
— Я хорошо знаю Мулая Исмаила, друг мой, в волнении сжимая и разжимая кулаки, ответил шейх. — Он жесток и бессердечен, ничто не доставляет ему такого удовольствия, как созерцание пыток. А теперь представь себе, что сделает он с. Зарой и ее отцом. Я не могу этого допустить. Я уважаю твои чувства, Гарун, и не могу требовать, чтобы ты поступился ради меня своей честью. Можешь считать себя свободным ото всех обязательств передо мной.
Гарун растерянно заморгал и отступил на шаг.
— Ты гонишь меня?
— Да. Это единственный способ спасти тебя от гнева султана. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то страдал.
— Я твой друг, — решительно тряхнул головой Гарун, и в его голосе прозвучала обида. — Друг и преданный слуга. Я не могу бросить тебя в беде. Кроме того, я не испытываю особой любви к Мулаю Исмаилу. Кто он мне? Что хорошего сделал? Мой отец был слугой и другом твоего отца. Они вместе сражались и вместе погибли. Мы с детства вместе. Нет, делай со мной что хочешь, но я останусь с тобой.
Джамал был тронут до глубины души.
— Хорошо. Мне и вправду может понадобиться твоя помощь.
— Скажи, что надо делать?
— Пока ничего. Когда люди Хасдая улягутся спать, я проберусь в лагерь Юсуфа, а как быть дальше — решу на месте.
— Я пойду с тобой.
— Это очень опасно.
— Знаю. Но без меня тебя точно сцапают либо наши часовые, либо берберские.
— Отправляйся в шатер, когда все угомонятся, я за тобой зайду. Молись, чтобы ночь была темной.
* * *
Прошло не меньше часа, прежде чем полог шатра поднялся и раздался шепот Гаруна:
— Пора, Джамал! Хасдай ушел к себе, остальные спят. Я предупредил наших людей, чтобы, в случае чего, нам дали знать.
Ночь была холодной, но черная шерстяная джеллаба шейха надежно защищала его от пронизывающего ветра. Сам Аллах, казалось, помогал им: тучи скрыли луну, и их лагерь окутал непроглядный мрак.
— Давай разделимся и доберемся до лошадей поодиночке, — шепнул Джамал. — Смотри, не наткнись на часовых.
Шейх и Гарун добрались до своих лошадей почти одновременно, взяли их под уздцы и, стараясь не шуметь, отвели подальше от лагеря. Там они вскочили в седла и помчались вперед.
* * *
Зара проснулась оттого, что внезапно стало нечем дышать. Чья-то ладонь крепко зажала ей рот. Она в испуге открыла глаза. В шатре было темно, ночной гость предусмотрительно погасил масляную лампу.
— Не сопротивляйся и не кричи, принцесса, я не причиню тебе вреда, — раздался над ухом знакомый шепот.
Джамал! Зара попыталась вырваться, но он придавил ее к земле.
Ее охватил ужас. Все кончено! Теперь Джамал отвезет их с отцом в Мекнес, где их ждет топор палача…
— Если ты пообещаешь не поднимать шума, я отпущу тебя. Поверь мне, Зара, я не сделаю тебе ничего плохого. На этот раз я пришел, чтобы помочь. Так я могу убрать руку?
Принцесса решительно кивнула, хотя и не поверила ни одному его слову. Пусть он только снимет ладонь с ее губ… Или, может, стоит сначала выслушать его? Закричать она всегда успеет.
Джамал отпустил Зару, помог ей сесть и опустился рядом.
— Слава Аллаху, я успел вовремя. Через несколько часов, на рассвете, здесь будут солдаты Хасдая. Тебе немедленно надо уходить. Собери свои вещи, мой конь ждет неподалеку.
— Одна я никуда не пойду, — твердо заявила Зара. — Мне надо предупредить отца.
— Послушай, я не могу ждать. Собирайся быстрее, иначе мне придется связать тебя и увезти силой.
— Ты можешь как-нибудь задержать солдат? — взмолилась Зара. — Если нет, то позволь мне хотя бы предупредить отца. Пойми, я не могу бежать, бросив его на произвол судьбы! И не только его, но и моих соплеменников. Здесь же женщины и дети! У тебя что, совсем нет сердца?
Ее слова, казалось, не произвели на него никакого впечатления, и она в отчаянии принялась колотить кулачками по его груди. Джамал схватил ее за руки, и она открыла рот, собираясь крикнуть… У шейха оставался лишь один способ помешать ей, и он не преминул им восполъзоваться: их губы встретились и слились в жарком поцелуе.
Одного прикосновения Джамала было достаточно, чтобы в теле Зары вспыхнула и разлилась горячая волна желания. Ее дыхание участилось, пальцы сами собой вцепились в его джеллабу, а голова покорно откинулась назад. Охваченный тем же чувством, шейх негромко застонал и повалил Зару на устланный мягкими коврами пол…
Эти часы перед рассветом, полные опасности и страсти, стали часами любви, вся острая, неповторимая полнота которой, казалось, открылась Зape впервые. Она не помнила и не думала ни о чем, кроме одного: он здесь, он рядом, он пришел, он любит ее… Они давно уже скинули одежду и истово наслаждались телом друг друга. Зара охотно, даже радостно отдавалась ему снова и снова, а Джамал был неутомим, черпая в каждом проникновении в сладостную плоть своей возлюбленной новые силы.