За секунду до того, как он отвернулся, Рози увидела плотно натянутую ткань брюк над его возбужденной плотью. «Из-за меня», — подумала она и была потрясена чувствами, охватившими ее при этой мысли: удовольствием, легкой иронией и едва заметным самодовольством.

Она спустилась со скалы рядом с ним и обнаружила, что держит его за руки, даже не заметив, как сделала это.

— Ну хорошо, что теперь?

— Я предлагаю перед тем, как отправиться домой, немного прогуляться. Остыть.

— Не против, но на поляну с лисами не пойдем, ладно? Я не хочу снова их тревожить.

«Ее, — подумала она, — я не хочу тревожить ее».

— Согласен. Тогда пойдем на юг. Билл отвернулся было от нее, но она задержала его руку, опять поворачивая его к себе, и затем прижалась всем телом, обхватив руками шею. Ее обрадовало, что твердость ниже пояса брюк Билла не исчезла, разве что чуть-чуть уменьшилась. До сегодняшнего дня она не представляла, что в этом есть нечто нравящееся женщине, — искренне считая все выдумкой журналов, чья главная задача состоит в том, чтобы заставить читателей покупать ту или иную одежду, убедить в превосходстве определенной косметики или средства для ухода за волосами. Она прижалась к нему, всем своим женским естеством чувствуя его возбуждение, и заглянула ему в глаза.

— Ты не против, если я скажу то, что мама научила говорить меня, когда я собиралась на первый день рождения. Наверное, мне было лет пять или шесть.

— Говори. — Он улыбнулся.

— Спасибо за прекрасно проведенное время, Билл. Спасибо за самый замечательный день в моей взрослой жизни. Спасибо, что привез меня сюда.

Он поцеловал ее.

— И тебе спасибо, Рози. Я не помню, когда чувствовал себя таким счастливым в последний раз. Идем, прогуляемся.

Держась за руки, они пошли вдоль берега, в этот раз на юг. Он увел ее наверх по тропинке, и они оказались на длинной узкой полоске луга, который, похоже, не косили несколько лет. Полуденное солнце ласкало его своими лучами, бабочки порхали в зарослях тимофеевки. Жужжали пчелы, слева от них дятел без устали долбил ствол дерева. Билл показывал ей цветы, называя их. Два или три названия он, кажется, ошибся, но она не поправила его. Рози обнаружила россыпь грибов у старого дуба на краю луга и сказала, что это поганки, но не очень опасные, потому что эти грибы горькие на вкус. От горьких грибов вряд ли умрешь или попадешь в больницу.

Когда они вернулись к мотоциклу, появились студенты, о которых упоминал Билл, — целая компания, приехавшая в фургончике и «скауте» с четырьмя ведущими колесами. Они вели себя вполне миролюбиво, но слишком шумно. Молодежь, смеясь и перешучиваясь, принялась переносить сумки с пивом в тень, несколько человек устанавливали волейбольную сетку. Юноша лет девятнадцати нес, перекинув через плечо, девушку, одетую в шорты цвета хаки и верхнюю часть купальника-бикини. Когда он перешел на бег, девушка радостно заверещала и заколотила ладонями по коротко стриженной макушке парня. Наблюдая за ними, Рози вдруг подумала, достигает ли крик девушки поляны с лисьей норой, и решила, что да. Она живо представила, как самка лежит под корнями, прикрыв пушистым хвостом спящее потомство и прислушиваясь к доносящимся с пляжа шумам и крикам людей, шевеля навостренными ушами, поглядывая вокруг блестящими и умными глазами, способная на всяческие безумные проделки.

«Самцы погибают от болезни довольно быстро, но самки могут жить долгое время, становясь все хуже и хуже», — подумала она и вспомнила россыпь поганок, которые обнаружила на краю луга в тенистом, постоянно сыром месте. Однажды летом бабушка показала ей эти грибы, назвав их «паучьими поганками», и хотя это название вряд ли можно обнаружить в книгах по микологии, в памяти Рози остался их гадкий вид — бледная воскообразная мякоть, темные пятнышки на шляпках, действительно похожие на паучков, если иметь развитое воображение… а ей на его отсутствие жаловаться не приходится.

«Значит, больная бешенством самка способна жить довольно долго… Самцы погибают относительно быстро, но…»

— Рози? Тебе холодно? Она непонимающе посмотрела на него. — Ты дрожишь.

— Нет, мне не холодно. — Она посмотрела на студентов, не замечавших ни ее, ни Билла, как не замечают молодые люди всякого, кто старше двадцати пяти, затем перевела взгляд на Билла. — Думаю, пора возвращаться.

— Ты права, — кивнул он.

5

На обратном пути движение слегка оживилось, поток машин стал еще больше, когда они выбрались на Скайуэй. Им пришлось ехать немного медленнее. Билл умело направлял мотоцикл в свободные промежутки между автомобилями, и Рози казалось, что они мчатся на спине дрессированной стрекозы, однако он вел мотоцикл осмотрительно, и у нее ни разу не возникло ощущения опасности, ни разу не испугалась, даже когда Билл выехал на желтую разделительную полосу и помчался, обгоняя большие, похожие на флегматичных мастодонтов автомобили, терпеливо дожидающихся своей очереди, чтобы проехать через турникет. По сторонам дороги замелькали указатели с названиями «УОТЕРФРАНТ», «АКВАРИУМ», «ЭТТИНГЕР-ПИЕР», и Рози обрадовалась, что они уехали вовремя. Она не опоздает к четырем часам, займет место в киоске, где будет продавать футболки, и это хорошо. Она познакомит Билла со своими подругами, и это тоже хорошо. Рози не сомневалась, что он им понравится. Когда они проехали под плакатом с призывом «ШАГНИ В ЛЕТО С „ДОЧЕРЯМИ И СЕСТРАМИ!“, Рози ощутила прилив счастья, который позже в этот долгий, бесконечно долгий день будет вспоминать с тошнотворным ужасом.

Она увидела рельсы американских горок в парке развлечений, сплошные петли, повороты, спуски и подъемы, вырисовывающиеся сложным переплетением на фоне неба, услышала крики тех, кто катался на горках, — звуки уходили ввысь, словно пар. На мгновение она крепче прижалась к Биллу и засмеялась. Все будет нормально, все будет в порядке, подумала Рози, а когда в сознании всплыли — на короткий миг — черные настороженные глаза лисицы, отмахнулась от воспоминания, как люди на свадьбе стараются забыть о недавних похоронах.

6

Пока Билл Штайнер вел мотоцикл по дороге, ведущей в Шорленд, Норман Дэниэлс загонял свой украденный автомобиль на огромную площадку автостоянки на Пресс-стрит. Стоянка располагалась в пяти кварталах от Эттингера, и здесь оставляли машины люди, приехавшие развлечься; их привлекали парк, аквариум, старый городской трамвай, магазины и рестораны Эттингера. Разумеется, можно было подыскать стоянку и поближе, однако Норману не хотелось останавливаться ближе. Не исключено, что ему может понадобиться быстро скрыться, а возле самого Эттингера легче легкого угодить в автомобильную пробку.

В четверть десятого утра в субботу ближняя часть стоянки на Пресс-стрит была почти пустой, не самый лучший вариант для человека, у которого нет желания привлекать чье-то внимание, и все же на площадке стояло достаточно автомобилей, чьи хозяева отбыли паромом на северный берег озера или оставили их с вечера, а сами отправились на рыбалку. Норман загнал «форд-темпо» на свободное место между «уиннебаго» с номерами штата Юта и громадным «роудкингом РВ» из Массачусетса, «форд» оказался почти невидимым между двумя гигантами, что полностью устраивало Нормана.