— Простите, — произнесла она тонким голосом, и человек, оторвавшись от газеты, поднял голову.

«Пожалуйста, пусть у него будут добрые глаза, — взмолилась она неожиданно. — Даже если он не в силах мне помочь, пусть у него будут добрые глаза… и пусть он увидит меня, меня, настоящего человека, который стоит перед ним и которому не за что держаться, кроме тонкого ремня сумочки «Кмарт».

И увидела, что у него действительно добрые глаза. Близорукие и плавающие за толстыми линзами очков… но добрые.

— Простите, но не могли бы вы помочь мне? — спросила она.

3

Доброволец общества «Помощь путешественникам» представился. Его звали Питер Слоуик, и он выслушал рассказ Рози в сосредоточенном молчании.

Она рассказала столько, сколько сочла нужным, внутренне придя к выводу, что вряд ли сможет рассчитывать на доброту незнакомцев, если утаит правду о себе из гордости или стыда. Единственной важной вещью, о которой промолчала — потому что не знала, какими словами это выразить, — было ее ощущение полной безоружности, абсолютной неподготовленности к встрече с внешним миром. До последних восемнадцати часов она не представляла, насколько незнаком ей мир, о котором получала информацию из телевизионных программ или ежедневных газет, купленных мужем по дороге с работы домой.

— Как я понимаю, вы покинули дом совершенно неожиданно, — сказал мистер Слоуик, — но в пути, пока ехал автобус, у вас не возникало мыслей о том, чем вы будете заниматься или куда вам следует обратиться после того, как вы доберетесь сюда? Никаких идей?

— Я думала, что смогу найти женскую гостиницу или что-нибудь в этом роде, — ответила она. — Есть здесь что-нибудь подобное?

— Да, мне известны по крайней мере три таких заведения, однако даже в самом дешевом плата за постой настолько высока, что ваши денежные запасы истощатся максимум через неделю. Это отели большей частью для состоятельных дам — женщин, которые приехали провести недельку в городе, где много роскошных магазинов, или же остановились здесь, чтобы навестить родственников, которые не могут разместить их у себя.

— Ах вот как, — произнесла она. — Может, попробовать женскую организацию YWCA?

Мистер Слоуик покачал головой:

— Последнее общежитие YWCA закрылось еще в девяностом году. У них возникли проблемы из-за того, что общежития оказались переполнены людьми с умственными расстройствами и наркоманами.

Она ощутила приближение паники, затем заставила себя вспомнить о людях, спящих на полу вокзала и крепко сжимающих в руках полиэтиленовые пакеты с жалким набором имущества. «В крайнем случае я смогу присоединиться к ним», — подумала она.

— Может, у вас имеются какие-нибудь предложения?

Он задержал на ней взгляд на несколько секунд, постукивая кончиком шариковой ручки по нижней губе, — ничем не примечательный мужчина с обыкновенной внешностью, который, тем не менее, увидел ее и поговорил с ней, а не послал ко всем чертям. «И еще он не попросил меня подойти поближе, чтобы он смог поговорить со мной начистоту», — добавила она мысленно.

Слоуик, казалось, принял решение. Он расстегнул пиджак (среднего качества полиэстеровый пиджак, который видел и лучшие времена), покопался во внутреннем нагрудном кармане и извлек на свет визитную карточку. На той стороне, где под логотипом организации «Помощь путешественникам» было указано его имя, он аккуратными печатными буквами вывел адрес. Затем перевернул карточку и поставил роспись на чистой стороне; необычно крупные буквы показались ей смешными. Его подпись, едва вместившаяся на чистой стороне визитной карточки, напомнила ей урок истории в старшей школе, на котором учитель объяснил, почему Джон Хэнкок написал свое имя под Декларацией независимости увеличенными буквами. «Чтобы король Джордж смог прочитать его без очков», — такую фразу приписывает история Джону Хэнкоку.

— Вы можете разобрать адрес? — осведомился он, протягивая карточку.

— Да, — сказала она. — Дарэм-авеню, двести пятьдесят один.

— Отлично. Положите ее к себе в сумочку и постарайтесь не потерять. Кто-нибудь попросит вас показать ее, когда вы попадете на место. Оно называется «Дочери и сестры» и представляет собой прибежище для много перенесших женщин. В своем роде уникальное заведение. Если ваш рассказ соответствует истине, то вам как раз там и место.

— Как долго мне будет позволено оставаться там?

Он пожал плечами.

— Полагаю, здесь нет определенных правил, и срок меняется в каждом конкретном случае.

«Так вот кто я теперь, — подумала она. — Случай». Наверное, он догадался, о чем она думает, потому что улыбнулся. Открывшиеся зубы только слепой мог назвать привлекательными, и все же улыбка производила впечатление искренней. Он прикоснулся к ее руке. Быстрым, слегка неловким и робким движением.

— Если муж издевался над вами так, как вы говорите, миссис Макклендон, то любое место для вас значительно лучше лона семьи, так сказать.

— Да, — проговорила она, — пожалуй, вы правы. В конце концов, я всегда могу переночевать здесь, на полу, не правда ли?

Он заметно вздрогнул. — О, думаю, до этого дело не дойдет.

— Как знать. Как знать. — Она кивнула в сторону двоих бездомных, которые спали, прижавшись друг к другу, на дырявых одеялах, расстеленных у края скамейки. Один из них натянул на лицо грязную оранжевую кепочку, чтобы заслониться от никогда не выключающегося света.

Какое-то мгновение Слоуик смотрел на них, потом перевел взгляд на Рози.

— До этого дело не дойдет, — заверил он ее, и на сей раз голос его звучал более убежденно. — Городские автобусы останавливаются прямо перед главным входом; поверните налево, когда выйдете из вокзала, и увидите остановку. Участки тротуара окрашены в различный цвет в соответствии с цветом автобусных маршрутов. Вам нужна оранжевая линия, так что остановитесь на оранжевом островке. Понятно?

— Да.

— Билет стоит меньше доллара, и водителю, скорее всего, захочется получить деньги без сдачи. Возможно, он проявит нетерпение, если вы дадите ему крупные деньги.

— У меня есть мелочь.

— Хорошо. Сойдете на перекрестке Диэрборн и Эльк-стрит, подниметесь по Эльк два квартала… или три, точно не помню. Во всяком случае, вам нужно дойти до Дарэм-авеню. Затем повернете налево. По ней нужно пройти еще четыре квартала, но это не очень далеко. Большой белый панельный дом. Я бы сказал, что он нуждается в покраске, но, возможно, они уже успели обновить фасад. Запомнили все?