Рози торопливо опустила взгляд долу, чувствуя, как сердце подступило к самому горлу.
— Сладких тебе сновидений, сукин сын, — произнесла Мареновая Роза и бросила тело во мрак, начинающийся под вырезанным в камне единственным словом: «ЛАБИРИНТ».
Где, если повезет, посаженные ею семена прорастут и превратятся в деревья.
— Возвращайся тем же путем, каким пришла, — велела Мареновая Роза. Она стояла у основания лестницы; Рози находилась в дальнем конце поляны у начала тропы, спиной к ней. Теперь, когда обнаружила, что не может доверять собственным глазам, она боялась даже повернуться к Мареновой Розе. — Возвращайся, разыщи Доркас и своего мужчину. У нее есть кое-что для тебя, а позже я еще поговорю с тобой… но совсем недолго. Потом наше время закончится. По-моему, ты вздохнешь с облегчением.
— Его нет, верно? — переспросила Рози, не отрывая взгляда от дальнего конца уходящей в лунный свет тропы, — Он больше не вернется?
— Пожалуй, ты еще будешь видеть его в снах, — равнодушно заметила Мареновая Роза, — ну да что из того? Простая правда вещей состоит в том, что плохие сны гораздо лучше плохих пробуждений.
— Да. Настолько простая истина, что многие люди просто не доходят до нее. — Теперь ступай. Я приду к тебе. И — Рози!
— Что?
— Помни о древе.
— Древе? Я не понима…
— Знаю, что не понимаешь. Наступит время — поймешь. Помни о древе. Теперь иди.
И Рози пошла. Не оглядываясь.
На узкой тропинке у стены храма не оказалось ни Билла, ни темнокожей женщины — Доркас, ее зовут Доркас, а вовсе не Уэнди Ярроу, — и одежда Рози тоже исчезла. Впрочем, это не вызвало у нее беспокойства. Она спокойно обошла здание, взглянула в сторону вершины холма, увидела их, стоявших рядом с тележкой для пони, и зашагала навстречу.
Билл бросился к ней: его бледное лицо выражало сильную тревогу.
— Рози? Все в порядке?
— Все отлично, — успокоила она его, прижимаясь лицом к груди. Когда его руки сомкнулись у нее за спиной, она подумала, что мало кто из всех живущих на земле людей знает толк в обнимании — немногие, наверное, понимают, как прекрасно находиться в объятиях другого, когда хочется замереть и не двигаться часами. Конечно, есть такие, но их меньшинство. Чтобы по-настоящему оценить объятия любимого человека, надо прежде узнать, каково без них.
Они приблизились к Доркас, которая поглаживала морду пони в белых волосках. Пони поднял голову и сонно посмотрел на Рози.
— Где… — начала было Рози и умолкла. «Кэролайн, — едва не сорвалось с языка. — Где Кэролайн?» — Где ребенок? — И затем уже смелее: — Где наша малышка?
Доркас усмехнулась.
— В безопасности. В надежном месте, так что можешь не переживать, мисс Рози. Твоя одежда на тележке. Иди переоденься, если хочешь. Готова поспорить, ты с удовольствием снимешь то, что сейчас на тебе.
— Ты выиграла спор, — ответила Рози и удалилась к тележке. При этом испытала неописуемое облегчение, сбросив с плеч мареновый дзат. Застегивая змейку на джинсах, припомнила слова Мареновой Розы. — Хозяйка сказала, у тебя кое-что есть для меня.
Доркас испуганно охнула.
— Боже святый! Хорошо, что ты напомнила, иначе она содрала бы с меня шкуру живьем!
Рози взяла блузку и когда натягивала ее через голову, Доркас протянула ей маленький предмет. Рози взяла его и с любопытством поднесла к глазам, рассматривая с разных сторон. Предмет оказался тонкой работы крохотной керамической бутылочкой, размером не больше пипетки для закапывания носа. Горлышко было закупорено миниатюрной пробкой из древесной коры.
Доркас оглянулась, увидела, что Билл держится в отдалении, мечтательно рассматривая приходящий в упадок храм у подножия холма; казалось, она осталась довольна увиденным. Повернувшись к Рози, заговорила тихим возбужденным шепотом:
— Одна капля. Для него. Потом.
Рози согласно кивнула, делая вид, что понимает, о чем идет речь. Так проще. В голове ее роились вопросы, которые она могла задать и, наверное, должна задать, но рассудок, чересчур утомленный, отказывался облекать их в словесную форму.
— Я дала бы тебе поменьше, но боюсь, что позже ему понадобится еще капля. Только будь осторожна, девочка. Эта штука опасна!
«Словно в этом мире есть хоть что-то безопасное», — промелькнуло в уме у Рози.
— Спрячь ее подальше, и побыстрее, — приказала Доркас, и Рози послушно сунула бутылочку в маленький кармашек для часов на джинсах. — И не забывай — ему про это ни слова! — Она кивнула головой в сторону Билла, затем перевела взгляд на Рози; коричневое лицо Доркас казалось мрачным и напряженным. На мгновение зрачки ее глаз потерялись в темноте, и она стала похожей на греческую статую. — Ты сама знаешь почему, правда же?
— Да, — подтвердила Рози. — Это чисто женское дело.
Доркас кивнула.
— Все верно, ты правильно поняла.
— Чисто женское дело, — повторила Рози и мысленно услышала предупреждающий голос Мареновой Розы: «Помни о древе».
Она закрыла глаза.
Они посидели втроем на холме некоторое время — никто не мог точно сказать какое именно; Билл и Рози обнимали друг друга за талии, Доркас расположилась чуть поодаль, рядом с пони, который сонно похрустывал сочной травой. Время от времени пони с любопытством поглядывал на темнокожую женщину, словно не понимая, что собрало столько людей в неурочный час на обычно почти безлюдной вершине холма, но Доркас не обращала на него внимания, она сидела, сцепив руки на коленях, устремив взгляд на клонящуюся к горизонту луну. Рози она показалась похожей на женщину, которая перебирает в памяти прошедшую жизнь, с горечью убеждаясь, что ошибок в ней больше, чем правильных решений… гораздо больше. Несколько раз Билл делал попытку сказать что-то, и Рози бросала на него подбадривающий взгляд, но он так и не проронил ни слова.
Вскоре после того, как диск луны коснулся верхушек деревьев слева от храма, пони снова поднял голову и в этот раз издал хрипловатое радостное ржание. Рози посмотрела вниз и увидела, что Мареновая Роза поднимается к ним. Сильные изящные бедра слабо поблескивали в бледнеющем свете луны. Заплетенная коса раскачивалась из стороны в сторону, как маятник больших часов.