Что ж, он не ударился в панику… собственно, с чего ему паниковать? В конце концов, это не первый раз. Знала ли об этом Роуз? Чувствовала ли она? Не потому ли она сбежала? Ибо почувствовала, что он может…
— Не впадай в маразм, — пробормотал он и прикрыл глаза.
И зря. Ему привиделось то, что в последнее время слишком часто видел во сне: зеленая кредитная карточка банка «Мерчентс», выросшая до неимоверных размеров и плавающая в темноте, как выкрашенный 8 цвет долларовой банкноты дирижабль. Он поспешно открыл глаза. Ладони болели. Разжал пальцы и без особого удивления посмотрел на наполняющиеся кровью раны. Он давно привык к вспышкам своего гнева — темперамент! — и знал, что с ним делать: надо просто взять себя в руки. Поставить ситуацию под контроль. Это означает, что он должен поразмыслить, составить в голове план, для чего следует начать с анализа уже известного.
Он созвонился с полицейским управлением ближнего из двух городов, представился и затем описал внешность Роуз, сказав, что она проходит в качестве главного подозреваемого лица по крупному скандалу, связанному с получением денег по кредитной карточке (почему-то карточка представлялась ему тягчайшим из ее поступков, он больше не мог выбросить из головы зеленый пластиковый прямоугольник). Он назвал ее имя — Роуз Макклендон, — уверенный, что она вернулась к девичьей фамилии. Если окажется, что по-прежнему носит его фамилию — что ж, сделает вид, что это забавное совпадение: полицейский, расследующий дело, и главный подозреваемый — однофамильцы. Такие случаи истории известны. Кроме того, речь идет о фамилии Дэниэлс, а не Тржевски или Бьюшатц.
Он также отправил факсом два снимка Роуз, в профиль и анфас. На одной фотографии, сделанной в прошлом августе, она сидела на ступеньках перед дверью черного хода. Ее сфотографировал Рой Фостер, его приятель-полицейский. Снимок вышел не очень хороший — в основном из-за того, что на нем отчетливо видно, сколько жира накопилось у нее под кожей с тех пор, как ей перевалило за тридцать, — однако он был черно-белым и с достаточной ясностью давал представление о чертах ее лица. Второй снимок стал плодом вдохновенного творчества полицейского художника (Эла Келли, талантливого сукиного сына, который сотворил это чудо в неурочное время по личной просьбе Нормана) и изображал ту же женщину, но с шарфиком на голове.
Полицейские из того города навели справки в нужных местах, задали вопросы нужным людям, посетили нужные точки — убежища для бездомных, дешевые отели, захудалые пансионы, где без труда можно заглянуть в списки постояльцев, если вам, конечно, известно, кого и как просить, — но все без толку. Норман сам осоловел от бесконечных телефонных переговоров, на которые тратил каждую выдававшуюся свободную минуту, с возрастающим раздражением выискивая хоть какой-то след. Он даже заплатил за предоставленный ему список тех, кто в течение последних недель подал заявление на получение водительских прав, но все безрезультатно.
Мысль о том, что она скрылась бесследно, ушла от справедливого возмездия, избежала наказания за свои поступки (из которых самым тяжким грехом было похищение кредитной карточки), все еще не возникала в его сознании, однако он с неохотой приходил к выводу, что все-таки остановила свой выбор на другом городе, что из-за страха двести пятьдесят миль до первого города показались ей недостаточным расстоянием.
Впрочем, и восемьсот миль — тоже не так уж и далеко, как она вскоре узнает.
Как бы там ни было, хватит рассиживаться. Пора найти какую-нибудь тележку и заняться переноской своего имущества в новый кабинет, на два этажа выше. Он опустил ноги с письменного стола, и в этот момент зазвенел телефон. Он поднял трубку.
— Я могу поговорить с инспектором Дэниэлсом? — осведомился голос на другом конце линии.
— Слушаю вас, — ответил он, думая (без особого удовольствия): «С инспектором первого класса Дэниэлсом, если быть точным».
— Это Оливер Роббинс.
Роббинс… Роббинс… Фамилия знакомая, но где…
— Из «Континентал экспресс», помните? Я продал билет на автобус женщине, которую вы разыскиваете. Дэниэлс мгновенно распрямился в кресле.
— Да, мистер Роббинс, я вас отлично помню.
— Я видел вас по телевизору, — сказал Роббинс. — Как здорово, что вы всех их арестовали. Такое преступление!.. Знаете, мы очень рады, что вам удалось распутать дело.
— Да, — произнес Дэниэлс, старательно следя за тем, чтобы в его голосе не проскочили нетерпеливые интонации.
— Как вы думаете, их всех посадят за решетку?
— По крайней мере, большинство из них. Чем могу помочь вам сегодня?
— Наоборот, мне кажется, я могу помочь вам, — поправил его Роббинс. — Помните, вы просили меня позвонить, если я вспомню какие-нибудь новые подробности? Я имею в виду, о женщине в темных очках и красном шарфике.
— Конечно, помню, — ответил Норман. Голос его звучал спокойно и сдержанно, но рука с телефонной трубкой сжалась в кулак, и ногти снова впились в ладонь.
— Так вот, я думал, будто рассказал вам все, что знаю, но кое-что пришло мне в голову сегодня утром, когда я принимал душ. Я размышлял целый день и, как мне кажется, не ошибаюсь. Она действительно сказала именно так.
— Что сказала именно так? — переспросил Норман. Голос все еще звучал хладнокровно — и даже приятно, пожалуй, — однако по морщинкам на запястье сжимавшей телефонную трубку руки потекла яркая струйка крови. Норман выдвинул пустой ящик письменного стола и занес над ним кулак, чтобы кровь падала в ящик. Маленькое крещение во имя того, кто займет эту вонючую конуру после него.
— Видите ли, она, собственно, не сообщила мне, куда ей нужен билет; я сам сказал ей. Наверное, поэтому я не вспомнил, когда вы расспрашивали меня, инспектор Дэниэлс, хотя обычно память в таких вещах меня не подводит.
— Я вас не понимаю.
— Люди, покупающие билеты, обычно называют конечный пункт назначения, — пояснил Роббинс. — «Обратный до Нэшвилла», например, или «В один конец до Лансинга, пожалуйста». Вы следите за моей мыслью?
— Да.
— Та женщина так не сказала. Она не назвала место, куда ей нужно попасть; она упомянула о времени отправления автобуса, которым хотела бы уехать. Вот что я вспомнил сегодня утром, когда принимал душ. Она сказала: «Я хочу купить билет на рейс, который отправляется в одиннадцать ноль пять. На этот автобус есть еще свободные места?» Она говорила так, словно место не имеет особого значения, а единственное, что по-настоящему важно…
— …это уехать как можно скорее и как можно дальше! — воскликнул Норман. — Да! Да, конечно! Спасибо огромное, мистер Роббинс!