Book.

– Но у меня нет ничего, чтобы выглядеть со­ответственно случаю. Я думала, что тебе все равно, – глаза ее вдруг задорно сверкнули. – К тому же мне не хотелось выглядеть чересчур торжественно, чтобы Скип не стеснялся своей бейсболки. Ему вряд ли доставило бы удовольст­вие, если бы пришлось сменить свои выцветшие джинсы и бейсболку на строгий костюм.

– Скип не сделал бы этого даже под страхом смертной казни. – Флетч неожиданно нахму­рился. – Он до сих пор называет тебя Топаз. Я запретил ему.

– Почему? Разве это имеет значение?

– Для меня да. Топаз была частью острова Сент-Пьер, эта часть жизни для тебя закончена. Теперь существует только Саманта.

– Ну, раз это не тревожит меня, то не долж­но тревожить и тебя. – Саманта вдруг улыбну­лась и оценивающе посмотрела на Флетчера. – Интересно, а тебе пойдет бейсболка? Ты был хо­рошим игроком в детстве?

Флетч покачал головой.

– Я был настоящим книжным червем. Меня с трудом затаскивали на поле. Девушка рассмеялась.

– Ты? Не могу себе представить. Ты такой…

– Какой? – Флетч вопросительно припод­нял одну бровь.

– Большой и сильный.

– Ну да, пожалуй, я побольше и посильнее многих бывших бейсболистов.

Саманта облокотилась о стол и внимательно посмотрела на Флетчера.

– Улыбнись,

–Что?

– Улыбнись мне. У тебя такая чудесная улыбка, а ты так редко ею пользуешься. Ты либо смотришь на меня каменными глазами идола с острова Пасхи, либо разглядываешь с любопыт­ством, словно я – редкий экземпляр тропичес­кой фауны.

Флетч улыбнулся, и у Саманты потеплело на душе.

– Очень, очень красивый и редкий экзем­пляр.

– Но ты действительно изучаешь меня в та­кие моменты?

–Да.

– Зачем?

– Думаю, мне просто нравится смотреть на тебя, – сказал Флетч. – Неужели так трудно до­гадаться?

Саманта невольно покраснела.

– Вот теперь я действительно чувствую себя невестой.

– Неужели я сказал что-то, что тебе понра­вилось? – Подняв свою рюмку, Флетч знаком показал, что пьет за ее здоровье. – Что ж, мы не совсем обычная пара, и, увы, я не сделал всего, что должен был, чтобы день нашей свадьбы стал для тебя незабываемым.

И все же она никогда не забудет этот день. Саманта чувствовала себя особенной, неповто­римой, была, как никогда, полна радости и оп­тимизма. И ей казалось, что теперь все станет по-новому, теперь она обязательно будет счас­тлива. Часы ее жизни словно перевели назад, в то время, когда она еще не знала ужасов войны и весь мир казался удивительным и прекрасным.

Она вдруг вскочила на ноги и быстро скину­ла босоножки на высоких каблуках.

– Хочу выйти на пляж. Пойдем со мной, Флетч.

– Прямо сейчас? – удивленно спросил он. – Но я хотел поговорить с тобой о…

– Сейчас, сейчас. – Она уже была на полпу­ти к лестнице. – Мне так хорошо! Хочется петь, смеяться и… – Быстро спустившись по лестни­це, она побежала дальше, к морю, и Флетч не расслышал ее последних слов.

Саманта бежала, и нежный вечерний ветерок развевал ее платье, а солнце окрашивало золо­том растрепавшиеся волосы.

Флетч медленно поднялся на ноги, не сводя глаз с девушки. Ему еще не доводилось видеть Саманту такой оживленной, юной, радостной… И только сейчас Флетч понял, какая огромная черная тень нависала над ее жизнью до этого самого мгновения, когда она вдруг одним махом отринула прошлое и снова превратилась в безза­ботную девчонку. Так вот какой она была, пока не столкнулась с человеческой жестокостью.

Обернувшись, Саманта помахала ему рукой.

– Иди же! Что с тобой?

– Ничего. – Скинув пиджак, Флетч небреж­но бросил его на стул. – Совсем-совсем ничего. Подожди, я сейчас.

Саманта подождала, пока к ней присоеди­нится Флетч, и снова быстро пошла вперед.

– Мне нравится твой остров, Флетч! И твой пляж, и твой дом, и твой океан…

Флетч, смеясь, схватил ее за руку и пошел рядом.

– Пожалуй, океаном мне вряд ли удастся за­владеть. Но что с тобой случилось? Ты весе­лишься как сумасшедшая.

– Сама не знаю, – Саманта обернулась, что­бы лучше видеть его лицо. – Наверное, это на­дежда, Флетч. У меня появилась надежда.

– Надежда? На что?

– А вот этого я еще не поняла. – Она беспо­мощно развела руками. – Я так давно не реша­лась загадывать вперед даже на один день. Да что там на день – на час, на минуту. А теперь я могу строить планы на целый год вперед. Разве это не чудесно?

От прилива нежности у Флетчера перехвати­ло дыхание.

– Я рад за тебя, Саманта.

– Теперь у меня есть будущее, – с жаром продолжала девушка. Неожиданно она остано­вилась. – И ты – его часть. – Сделав несколько шагов в сторону Флетчера, Саманта упала в его объятия. – Я хочу узнать тебя получше, Флетч. Ты ведь будешь частью моей жизни. Очень важ­ной частью.

Флетч крепко прижал девушку к груди.

– Думаю, мы уже знаем друг друга лучше, чем многие супружеские пары. По крайней мере, мне кажется, что я знаю тебя. А ты получила именно то, что видишь перед собой.

– Думаю, это не так. Ты – это не только то, что на поверхности. – Саманта задумчиво по­смотрела на Флетчера. – Каждый раз я узнаю о тебе что-то новое. Поговори со мной, расскажи о себе. Где ты родился? Где вырос? Какие у тебя были отношения с родителями?

– Подожди, подожди, не так быстро, – Флетч рассмеялся. – Дай мне ответить хоть на один из твоих вопросов. Я родился в Сиэтле, штат Вашингтон, и вырос на окраине города. Отец владел небольшой фабрикой электронного оборудования. Мать была инженером и работала с ним бок о бок. Они были отличной коман­дой. – Улыбка его вдруг поблекла. – Мать умер­ла, когда я поступил в колледж. Отец – тремя годами позже.

– Вы были близки?

– Не особенно. Они всегда были так… за­няты.

– Извини, – Саманта с сожалением посмот­рела на Флетчера. – Тебе, наверное, было очень трудно. Ребенку нужны…

– Не стоит жалеть меня, – перебил ее Флетчер. – Невозможно тосковать по тому, чего ни­когда не знал. Нет, я не был жертвой родитель­ской нелюбви, но иногда чувствовал себя до­садной помехой в их жизни, с которой им приходилось мириться. Возможно, мои родители были трудоголиками, которым не стоило заводить детей, но разве я могу осуждать их за это, когда сам веду точно такой же образ жизни.

– И ты все же хочешь ребенка. Флетч кивнул.

– Я буду хорошим отцом. Я не стану лишать его… – Он вдруг остановился, удивившись соб­ственным словам. – Знаешь, я только сейчас понял, что, наверное, все эти годы подсозна­тельно все-таки считал себя жертвой. Никогда не думал, что способен чувствовать жалость к себе.