– Правда? – настороженно спросила Квинби. – И что же такое они вам сообщили, после чего вы изменили свое мнение?
– Вы боитесь оставаться надолго в одной и той же семье, – осторожно произнес он. – Вы – человек сильных чувств и начинаете привязываться к этим детям. Вам и без того каждый раз было невероятно тяжело уходить. Останься хоть на день дольше, вы бесповоротно привязались бы к ребенку, который не является вашим.
Квинби была потрясена. Она ощутила себя так, будто ее раздели и выставили на всеобщее обозрение.
– Да, вы составили исчерпывающий психологический портрет.
Гуннар внезапно накрыл ладонью руку девушки, лежавшую на подлокотнике кресла.
– Не пугайтесь, Квинби. Я чувствую, что вы… – Он умолк. – Послушайте, ведь это прекрасно, когда человек способен на такую привязанность! На свете очень мало людей, умеющих любить всем сердцем и душой. Большинство из нас предпочитает заползти в собственную раковину и ничего не отдавать окружающим. А вы – другая. Вы отдаете всю себя и ничего не требуете взамен. Это редкий дар, Квинби.
Ее рука напряглась под его сильными пальцами. Нужно убрать ее. Прикосновение Гуннара вызывало трепет глубоко внутри нее, и она прекрасно понимала, что это означает. Ей не хотелось думать, что этот золотоволосый сорвиголова заставляет ее испытывать возбуждение. Он принадлежал к совершенно иному миру, и между ними не могло быть ничего общего. Она будет полной дурой, если станет делать далеко идущие выводы, основываясь на нескольких загадочных фразах, произнесенных мужчиной, привыкшим, судя по всему, получать от женщин все, что захочет. Квинби облизнула губы.
– Я вовсе не стыжусь своей сентиментальности. Мне лишь не нравится, когда ее выставляют напоказ всем и каждому.
– Но я – не «все». – Его пальцы сжались. – Я – Гуннар, и рядом со мной вы можете чувствовать себя совершенно спокойно. Я никогда не поступлю с вами так, как это сделал Лакруа.
– Лакруа?! – Глаза Квинби расширились. – Да вы и впрямь провели исчерпывающее «исследование». – Она отдернула руку. – И весьма наглое. Моя личная жизнь никого не касается, черт побери! И не имеет ничего общего с моей профессиональной деятельностью.
Гуннар сконфузился.
– Извините. Случайно вырвалось. Вы совершенно правы: я знаю о вас больше, чем вы обо мне, и это ставит нас в неравное положение. Хотите, расскажу вам о Мари-Энн?
Квинби растерянно уставилась на собеседника.
– А кто это?
– Мари-Энн Мино – мое последнее увлечение. Я уверен, она не стала бы возражать против того, чтобы я вам о ней рассказал. Между нами, впрочем, не было ничего серьезного – не так, как у вас с Раулем Лакруа. – Гуннар нахмурился. – Мне почему-то не нравится думать о том, что между вами было. Никогда не считал себя ревнивым, но…
– Не пойму, о чем вы говорите?!
Молодой человек удивленно глянул на девушку.
– Предлагаю обмен: я рассказываю вам о своем романе, вы мне – о своем. Это справедливо, и нам будет гораздо легче общаться.
– Нам не надо общаться. Мы чужие люди.
– Вот именно, – радостно кивнул удовлетворенный ее понятливостью Гуннар, – чужие. Поэтому мне и захотелось узнать о вас побольше, причем сразу же, с первого взгляда. Я хочу спасти вас и наблюдать, как вы раскрываетесь – лепесток за лепестком.
Этот человек ставил ее в тупик каждой своей фразой.
– Кроме того, чтобы быть до конца честным по отношению к вам, я не стану вас торопить. Я не хочу пользоваться своим преимуществом. – Внезапно он хмыкнул. – Нет, конечно, хочу, но не таким образом.
Квинби смотрела на него с беспомощным возмущением.
– А каким?
– О Господи! А я еще собирался быть скрытным. Нужно было заранее сообразить, что из этого ничего не выйдет. В таком случае мне, наверное, лучше быть с вами предельно откровенным. – На его губах появилась довольная улыбка. – Я намерен играть на вашем чудесном теле, как на струнах арфы, я выучу все до последней мелодии, которые оно в себе таит, а потом научу вас тем, которые скрыты внутри меня. – Он помолчал и добавил:
– И если нам улыбнется удача, мы будем вместе исполнять эти мелодии на протяжении следующих пятидесяти лет или около того.
У Квинби перехватило дыхание. Не может быть, чтобы он говорил все это всерьез.
– Как поэтично, – насилу улыбнулась она. – Хорошо, что мы с вами уже выяснили, насколько я рациональна и прагматична, иначе я могла бы принять ваш треп за чистую монету. А скажите-ка, вы подкатываетесь ко всем няням вашего крестника?
– Вы станете его первой няней. – Губы Гуннара вздрагивали от едва сдерживаемой улыбки. – Вы мне не верите?
– Конечно же, нет. Я не принадлежу к числу тех женщин, от которых мужчины теряют голову. – Квинби старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и рассудительно. – Я в меру умна и привлекательна, но уж роковой женщиной меня никак не назовешь. Да я и не хочу ею быть. Мне всегда казалось, что в современном мире Далила чувствовала бы себя крайне неуютно. Предпочитаю относиться к категории «середняка».
Середняк? Гуннар окинул взглядом ее блестящие золотистые волосы до плеч, тонкие черты лица и с сожалением подумал: «А ведь эта женщина действительно считает, что обладает вполне заурядной внешностью. Что же за идиот был этот Лакруа, если заставил ее сомневаться в том, что она красива и при этом совсем не похожа на других!» Гуннар испытал прилив азарта и веселой злости. Он и только он покажет ей, что она собой представляет и какой может быть. Как же ему повезло! Но не теперь. Он и так взял чересчур быстрый темп и напугал ее. Если продолжать в таком же духе, Квинби начнет от него шарахаться.
– Мне всегда нравились высокие блондинки скандинавского типа, – проговорил он с деланной беззаботностью. – Это моя слабость. Вы ведь шведка по происхождению?
– Да. – Квинби решила, что ее собеседник просто развлекается ни к чему не обязывающей болтовней. Эта мысль почему-то уколола ее, но она не обратила на это внимания. – Мои дедушка и бабушка – Олаф и Ингрид – оказались в Миннесоте в 1915 году, еще подростками. Нильсен ведь тоже скандинавская фамилия, верно?
– Да, но я в отличие от вас не могу сказать, что у меня шведские корни. Нильсен – не настоящая моя фамилия. Джону всегда казалось, что я похож на шведа, поэтому, когда мне пришлось выбирать вымышленное имя, я остановился на «Нильсен».
– Вымышленное имя? – изумленно переспросила женщина. – А зачем оно вам понадобилось?
– Ага, подозрительность снова поднимает голову! – весело сказал Гуннар. – Давайте договоримся так: я тоже буду раскрываться перед вами постепенно, а не одним махом.
– А мне не хочется рисковать и соглашаться на новую работу с завязанными глазами.
– И все же вы это сделаете. – Обнаженные в широкой улыбке зубы ослепительно блестели на его загорелом лице. – Потому что у меня есть туз в кармане. Вы еще не видели Эндрю. Один взгляд на него, и вам конец.