— Ты вся — сама мягкость и теплота, и ты так потрясающе пахнешь! — Его язык начал ласкать ее чувствительную плоть, и она чуть не задохнулась от нахлынувших ощущений. — Я люблю в тебе все, ты это знаешь? Даже твой вкус на меня действует. — Его губы добрались до ее напрягшихся в ожидании сосков и стали неторопливо ласкать ее грудь.
Шина не могла бы на его месте быть столь терпеливой. Каждое его прикосновение действовало, как разряд тока, каждая ласка разжигала лихорадку, неизбежно усиливающую боль внизу живота. Она начала издавать негромкие гортанные стоны, вне себя от желания. Рэнд поднял голову, удовлетворенно посмотрел на нее и улыбнулся с безмерным удовольствием, а потом возобновил свою игру.
Шина чувствовала, что сейчас взорвется, и прикусила губу, не в силах дольше выносить его медлительности. У Рэнда, может быть, достаточно опыта и самоконтроля, чтобы вести такую игру, но у нее — нет. Ее руки судорожно вцепились в его крепкие плечи так, что ногти впились в кожу, оставляя красные следы.
Рэнд засмеялся счастливым смехом и сел, его золотые глаза сияли возбуждением и радостью.
— И правильно! Оставь на мне свои метки, маленький котенок. Я хочу смотреть на них потом и вспоминать, как ты выглядела в этот момент. — Он неторопливо раздвинул ее бедра, отчего она ощутила себя полностью в его власти, и посмотрел на нее потемневшими от желания глазами. — Ты сейчас, словно девушка, приготовленная для жертвоприношения древнему языческому божеству, — прошептал он, лаская пальцами внутреннюю поверхность ее бедер.
Но Шина уже не могла больше терпеть. Рэнд явно собирался продолжать свои ласки до тех пор, пока она действительно не сойдет с ума от желания. Значит, надо заставить его потерять над собой контроль, хитро подумала она. Одним быстрым движением она сжала бедра, поймав его пальцы в ловушку. В тот же момент она грациозно села и игриво посмотрела на него.
— Но у меня нет желания становиться жертвой, — сказала она прерывающимся от возбуждения голосом и поднялась на колени. — Эта роль слишком пассивна. Лучше я буду главной жрицей.
Она пододвинулась к нему поближе и потерлась грудью о его грудь, как чувственная кошка, а затем стала осторожно покусывать его за плечо.
— Я буду достаточно деликатной и не буду использовать свои руки, — подчеркнуто кротко сказала она. — Ведь я же не хочу сводить тебя с ума.
Так она и делала. Ее губы и язык двигались по твердым мужским соскам, дразня их так же, как только что он проделывал с ней. Очевидно, что Челлон воспринял ее действия не менее возбуждающими, чем она, ибо Шина услышала, как быстро забилось его сердце, Она проложила дорожку из поцелуев к его твердому животу и почувствовала, как напряглись его мышцы, когда она стала нежно целовать его. Когда ее маленький язычок начал ласкать его пупок, Рэнд решил, что дошел до предела своего терпения.
Со стоном, который напоминал рев дикого животного, он снял ее с себя и опрокинул на землю. Он сорвал с себя последнюю одежду, став таким же обнаженным и уязвимым, как и она. И тогда он стремительно вошел в нее со всей страстью слишком долго подавляемого голода.
На секунду Шина вздрогнула, испугавшись этого почти болезненного проникновения, но тут же ее захватил столь огненный ритм, что она забыла обо всем. Она видела нависшее над ней лицо Рэнда, выражавшее одно только голое желание. Он весь олицетворял собой золотую мощь и красоту страсти в их тенистом кружевном убежище. У Шины мелькнула мысль: не так ли выглядел Адам, когда показывал Еве рай более прекрасный, чем сам Эдем.
Затем она уже ни о чем не способна была думать, захваченная все растущим возбуждением, которое вело их к самой радостной близости, известной людям. Наконец напряжение достигло наивысшего пика и разрешилось водопадом волшебных ощущений.
Шина и Рэнд не покидали своего убежища до тех пор, пока заходящее солнце не стало напоминать огненный шар. Шина смутно помнила неразборчивый лепет страсти, когда они раз за разом сливались в безумном порыве в одно целое. Никакие слова не были нужны в эти упоительные моменты. Время словно остановилось, и для них существовал только язык горячей жаждущей плоти и зовущих взглядов.
И лишь когда Челлон заметил, что Шина начала дрожать, даже лежа в его горячих объятиях, они были вынуждены прервать идиллию. Рэнд начал одеваться, не сводя восхищенных глаз с ее бледного, расслабленного тела, которое в сумерках приобрело зеленоватый оттенок.
— Ты выглядишь прямо как прекрасная инопланетянка, — улыбнулся он, глядя, как она медленно садится и начинает приводить в порядок спутанные волосы.
— Я и чувствую себя соответственно, — мечтательно сказала Шина и неуверенно оглянулась в поисках одежды. Она изнемогала от сладкой истомы, так что двигаться не хотелось, и она не стала искать одежду, а с удовольствием наблюдала, как Рэнд натягивает свою. Следя за его грациозными движениями и игрой мускулов, когда он натягивал рубашку, она вдруг ощутила знакомый жар.
— О нет, только не сейчас, любовь моя, — засмеялся Рэнд, сразу угадав ее состояние по возбужденному блеску глаз. — Сначала надо вернуться домой. Я не хочу, чтобы ты простудилась, пока я наслаждаюсь твоим роскошным телом. — Он закончил застегивать рубашку и быстро собрал ее одежду, в спешке раскиданную вокруг.
Протянув ей все вещи, он встал рядом на колени и крепко поцеловал ее.
— Я бы с удовольствием постоял тут и посмотрел, как ты одеваешься но уже не доверяю себе. Я лучше пока искупаю лошадь, а ты убери все соблазны с моего пути. — Еще раз поцеловав ее, он раздвинул длинные ветви и вышел из убежища.
Шина секунду посидела без движения, потом стала быстро одеваться. Она задрожала, внезапно почувствовав, каким прохладным стал воздух. Ей показалось, что Рэнд, уходя, забрал с собой все тепло. Темные тени и странный, таинственный полумрак уже не казались красивыми, в них появилось что-то угрожающее. Шина торопливо натянула джинсы и белую рубашку, спешно застегиваясь, и оглянулась в поисках туфель. Они стояли рядом, у корней дерева. Сев опять на землю, Шина надела их, потом встала и заправила блузку в джинсы. Неожиданный порыв ветра заколебал ивовые ветви, и она снова присела, глядя на мощный силуэт Рэнда на берегу пруда, шагах в десяти от нее. Стоя около гнедой кобылы, он казался героем картины Ремингтона, изображающей ковбоев.
Шина опять поднялась на колени и хотела уже встать, но, услышав рядом странный звук, похожий на треск горошин в металлической миске, остановилась, больше от удивления, чем от страха. Когда она повернулась в направлении звука, то застыла от ужаса, увидев плоскую, треугольную голову и злые, блестящие, как бусинки, глаза гремучей змеи.
Змея была в двух шагах от Шины и почти вровень с ней, все еще стоящей на коленях. Она свернулась, готовясь напасть. Угрожающий звук погремушки послышался опять, и Шина сдавленно закричала от страха. Только мгновения назад она сравнивала это место с Эдемом. Какая ирония судьбы, что их счастье тоже будет разрушено змеей!
— Шина! — раздался поблизости голос Рэнда. Но он был по ту сторону ветвей и казался бесконечно далеким. На свете существовали только она и пестрое чудовище. Гремучий звук послышался снова, и Шина начала всхлипывать.