Банту чувствовал, что близок к обмороку. Такого не может быть. Днем, в восточной части города?! Такое может случиться в Лабиринте, но не здесь! Не с ним!
— Прошу вас, — вмешался хозяин, — если что-то случится с моим магазином…
— Естественно, — продолжал низенький, — все это чистой воды фантазия. Джабал мертв, так что нет нужды что-нибудь делать… или говорить. Я прав?
Резко повернув голову, главарь кивком головы направил бойцов к выходу.
— Да, Джабал мертв, — повторил он снова, — а с ним и ястребиные маски. Так что нет нужды забивать себе голову разными дурацкими рисунками на стене лавки. Верю, что мы не помешали вашим занятиям, граждане, думаю, что вы пришли сюда за красивыми безделушками, выставленными в этой лавке… и каждый из вас купит что-нибудь перед уходом.
* * *
Джабал, этот не такой уж и мертвый бывший повелитель преступного мира Санктуария, расхаживал по комнатушке, точно запертый в клетку зверь. Исцеление от ужасных ран, полученных во время набега на его поместье, состарило его физически, однако на живости ума это нисколько не отразилось. Но разум пока еще не мог смириться с этим новым — физическим состоянием, хотя такая плата за восстановление былого могущества казалась ему совсем незначительной.
— Так союз заключен? — осведомился Джабал. — Мы будем насколько возможно предупреждать и охранять пасынков, а те в ответ прекратят охоту на оставшихся в живых ястребиных масок, так?
— В точности с вашими указаниями, — подтвердил помощник.
Поймав нотку недовольства в голосе, Джабал на миг замер.
— Салиман, ты по-прежнему не одобряешь договор?
— Темпус и прочие сукины дети напали на наши владения, едва не убили тебя, нанесли удар по нашему влиянию, а потом занялись убийством наших сподвижников. Я возражаю против союза с ними… как я не стал бы ложиться в постель с бешеной собакой, которая к тому же укусила меня не один раз.
— Но ты же сам советовал не мстить им!
— Избегать противостояния одно дело, а брать на себя обязательство помогать врагу — совсем другое. Джабал, это твоя идея заключить с ними союз, а не моя.
Джабал медленно улыбнулся, и на миг глазам Салимана предстал тот, кто в былое время являлся почти некоронованным королем города.
— Такой союз в любом случае временный, старина, — пробормотал бывший гладиатор. — В конце концов интересы разойдутся, а пока у нас есть прекрасная возможность понаблюдать за врагом из его собственного лагеря.
— Темпус умен, — возразил помощник. — Неужели ты полагаешь, что он доверяет тебе настолько, что ослабит вожжи?
— Конечно же нет, — донеслось в ответ, — но сейчас Темпус уехал на север воевать, а к тем, кого он оставил здесь, у меня гораздо меньше уважения. Тем не менее позволить им продолжать отыскивать наших бывших бойцов мы не можем.
— Восстановление организации идет полным ходом. Сопротивление мало, и…
— Я говорю не о восстановлении и ты прекрасно это знаешь, — в голосе Джабала послышался гнев. — Меня тревожат бейсибцы.
— Но в городе до них никому нет дела.
— Дураки, не видящие ничего кроме сиюминутной выгоды! Торговцам не понять власти. Только власть понимает другую власть. Я понимаю их лучше многих, потому что знаю себя. Бейсибцы прибыли сюда не за тем, чтобы помочь Санктуарию. Да, конечно, они превосходно показали горожанам, сколь выгодно их присутствие, но рано или поздно наши дороги разойдутся. Настанет пора, когда им придется выбирать, что хорошо для их новых соседей, а что для Бейсиба, и у меня нет сомнений насчет их выбора. Если мы позволим им стать достаточно сильными, то при конфронтации Санктуарий проиграет.
— Они и сейчас не так уж слабы, — отметил Салиман, задумчиво покусывая губу.
— Ты прав, — пробасил Джабал, — вот почему они меня тревожат. Что мы должны делать… что должен делать город, так это набраться сил через наш альянс с рыбоглазыми, в то же время лишая их могущества, где только возможно. К счастью, Санктуарий хорошо приспособлен к этой роли.
— Немало найдется тех, кто сочтет, что ты скорее преследуешь собственную выгоду, чем заботишься о защите города, — осторожно заметил Салиман. — Бейсибцы и впрямь представляют угрозу твоим усилиям заложить основы власти.
— Естественно, — усмехнулся предводитель масок. — Подобно захватчикам, я тружусь ради собственной выгоды… Все так поступают, пускай большинство в этом не сознается. Разница в том, что наш успех сопряжен с Санктуарием таким, каким мы его знаем, а для них — нет.
— Конечно, но успех сам по себе не приходит, — напомнил ему помощник.
— Да, знаю я, знаю. Нужны конкретные дела. Прости мне мое ворчание, но теперь, состарившись, я нахожу утомительным вникать в частности.
— Тебе они казались утомительными и раньше, — сухо ответил Салиман.
— …вот почему ты так нужен мне. Ладно, хватит об этом. Что у тебя есть такого, с чем нужно обязательно разобраться?
— Ты помнишь магазин, на который был нанесен знак нашего покровительства, но который не платит за это?
— Антикварная лавка? Да, помню. Никогда бы не подумал, что у Синаба может хватить на это смелости.
При всем своем ворчании и нелюбви ко всяким мелочам, Джабал обладал прекрасной памятью на деньги и людей.
— И что же? Ты провел расследование?
— Да, — улыбнулся Салиман. — Синаб утверждает, что он невиновен. Говорит, что и впрямь платил нам за покровительство.
— И ты поверил? Вот уж не думал, что тебя так легко обвести вокруг пальца.
— Я поверил ему потому, что мы обнаружили того, кто взимал с него дань от твоего имени.
— Только этого не хватало. Будто у нас и так мало дел. Похоже, нам придется отучить дешевых мошенников Санктуария греть руки на нашем имени. Я хочу, чтобы этого паршивца поймали и привели ко мне.
— Он ждет снаружи, — улыбнулся помощник Джабала. — Я полагал, что ты захочешь видеть его.
— Прекрасно, Салиман. Твои успехи растут день ото дня. Дай мне немного времени надеть эту ужасную маску и веди его.
Для пущей важности на встречах с подчиненными и прочим людом Джабал всегда появлялся в голубой ястребиной маске и плаще с капюшоном. Во-первых, он не хотел, чтобы по городу пошел слух о том, что Джабал стал старым, да к тому же не мешало лишний раз подчеркнуть ужас, вселяемый лишенным человеческого облика предводителем. Дабы усилить впечатление, Джабал погасил все свечи, кроме одной, и положил перед собой меч, прежде, чем дал сигнал снять с пленника повязку.
Перед ним стоял беспризорник, едва достигший шестнадцати. Подобные ему стаями ходили по городу, тревожа хозяев лавок и раздражая покупателей наглыми взглядами и колкими замечаниями. Как раз один из них и предстал перед бывшим работорговцем. Немой и смиренный, беспризорник тер глаза, напоминая позой трепетную лань, стремящуюся избежать встречи с хищником.