Ледфорд издал непонятный звук – то ли засмеялся, то ли поперхнулся.
– Оставь иронию. Я все еще лелею надежду, что нам удастся сохранить дружеский тон в нашей беседе. – Он выпрямился в кресле. – Идти верным курсом – значит уметь приспосабливаться. Менять окраску в зависимости от того, в какой среде ты оказался.
– Некоторые называют это лицемерием.
– Только круглые дураки. А ты не дурак, хотя и тебе случается совершать промашки.
– На что ты намекаешь?
– Взять хотя бы этот звонок Павла в Лувр. Тем самым ты сразу засветился. Сначала я пришел в ярость, а потом даже обрадовался, что ты решил взяться за это дело. Мои чувства к тебе всегда были довольно противоречивыми. – Он наклонил голову, внимательно глядя на Алекса, как бы изучая его. – Тебе известно, какой ты красивый мужчина? Одно время я просто с ума сходил по тебе. – Увидев изумление в глазах Алекса, Ледфорд усмехнулся и стукнул себя по коленке. – Это покоробило тебя? Боже мой! Неужели ты не догадывался?
– Нет.
Ледфорд покачал головой:
– Там подобрали такой здоровый мужской коллектив: один неверный шаг, и меня бы с треском выперли оттуда. Приходилось приспосабливаться.
– И очень ловко.
– Но ты был истинным искушением для меня. Ты будоражил мою чувственность, а утолить жажду я не мог. Ты подавлял меня и своим интеллектом. – Улыбка сошла с лица Ледфорда. – Вот почему я начал ненавидеть тебя.
Алекс облокотился о подоконник:
– А не из-за того, что постоянно проигрывал в шахматных баталиях?
– И из-за этого тоже. Ненавижу проигрывать. Это задевает мою гордость. Мне нечего было противопоставить твоим талантам. – Ледфорд нахмурился. – Но я приспособился. И стал твоим добрым приятелем.
– Который следил за каждым моим шагом, – бесстрастно добавил Алекс.
– Кому-то все равно пришлось бы выполнять эту работу. Но все накопленные сведения так и остались неиспользованными. Они ждут своего часа. Никто лучше меня не представляет, какого масштаба талантами ты наделен, поэтому я всегда ждал, когда же ты по-настоящему развернешься, когда снимешь ногу с тормоза. И этот твой внезапный уход после афганской кампании… – Вспышка гнева промелькнула на его лице. – Когда ты хлопнул дверью, это весьма болезненно отозвалось на мне. Думаю, это Павел рассказал тебе обо всем?
– Да.
– В свое время я возражал против того, чтобы Павла приняли в Управление.
– Без него я не согласился бы работать…
– Ах, дружба… Как это прекрасно. – Ледфорд улыбнулся. – И как долго она длится?
– Тринадцать лет. Мы познакомились в спецназе, как тебе, должно быть, известно не хуже меня. – Алекс отвернулся от окна и посмотрел на Ледфорда. – А ты так и не научился ценить достоинства настоящей дружбы?
– Нет. И пришел только для того, чтобы предупредить тебя: держись от этого дела подальше, Алекс! Ты и представить себе не можешь размаха всей операции. – Ледфорд выпрямился. – Сиди в своих горах и развлекайся решением своих головоломок. Настоящий мир принадлежит тем, кто умеет действовать.
– Это пожелание твоего «напарника»?
Взгляд Ледфорда похолодел.
– Нет. Ему хотелось, чтобы мы достигли соглашения. Он считает, что ты представляешь большую ценность как сотрудник, и не прочь заполучить тебя, – его голос стал вкрадчиво-шелковистым. – Но я не желаю этого. Тебе не удастся снова оттеснить меня во второй эшелон.
– Какая жалость, – поддразнивая Ледфорда, сказал Алекс. – Ты там казался на своем месте.
– Возможно, ты не совсем понимаешь, о чем идет речь. После того как ты ушел из Управления, все, над чем я работал пятнадцать лет, рухнуло. Мне пришлось снова идти на поклон к МакМиллану и начинать сначала. – Кровь прилила к щекам Ледфорда. – Они вышвырнули меня, поскольку я оказался недостаточно сообразительным и не понял, чем ты занимаешься. Одно время я мечтал только об одном: как бы втоптать тебя в грязь, как ты втоптал меня. – Ледфорд не сводил глаз с лица Алекса. – Ты так и не смог понять, почему меня обуревает страсть к Танцующему Ветру?
– Это уникальное произведение искусства…
– Но что более важно – символ высшей власти. В тот момент, когда я осознал этот факт, то понял – вот мой путеводный маяк. Вот кто приведет меня на ту вершину, которой я заслуживаю.
– Иллюзия славы.
– Не иллюзия. А сама суть. Ты уже получил, что хотел. Деньги, безопасность, женщин. Почему ты не хочешь остановиться на достигнутом?
– Потому что таким образом мне удается развеять скуку, которая иной раз одолевает меня в столь уединенном месте.
Ледфорд кивнул, подхватывая на лету:
– Да, помню. Тебя всегда одолевала скука. Скука и любопытство. А ты не забыл детскую сказочку о любопытной кошке? Насколько я помню, у нее печальный конец. – Он взглянул на часы и улыбнулся. – Ну, мне пора. Рад был повидаться с тобой и вспомнить добрые старые времена.
Алекс холодно кивнул:
– Уходишь?
– Шофер и двое моих людей ожидают в гостиной. Мне надо попасть в аэропорт, пока погода не испортилась. – Ледфорд надел пальто. – Я знал, что моя поездка ничего не даст. Тебя невозможно переубедить. А я слишком занятой человек, чтобы зря тратить время.
– Торопишься украсть еще одну «Мону Лизу»?
– Мы оба знаем, что есть только одна «Мона Лиза». – Он натянул кожаные перчатки. – Так же, как и то, что существует только один Алекс Каразов.
Алекс иронически склонил голову:
– Я ожидал оскорблений и упреков.
– Как я уже тебе признавался, мои чувства достаточно противоречивы. И пересиливает то одно, то другое.
Ледфорд неторопливо натягивал перчатки, явно наслаждаясь прикосновениями мягкой, хорошо выделанной кожи к своим ладоням.
– Но я не хочу, чтобы наши пути пересеклись в той области, где сейчас главенствую я. Поэтому я заранее хочу отбить у тебя охоту ненароком перейти на ту сторону.
– Каким образом?
– Я предпочитаю, чтобы ты выступил против меня как враг, а не как сподвижник. О, я знаю, что в данный момент не могу ничего предпринять против тебя, даже пальцем прикоснуться. До чего же ты умно поступил, получив прикрытие сразу от двух таких мощных организаций, как ЦРУ и КГБ. У нас пока нет желания привлекать их внимание к нашим делам. – Его улыбка стала еще лучезарнее. – Кстати, а ты знал, что эта итальяночка, с которой ты крутил, – ласточка из КГБ?
– Почему же нет? Предполагал. Но не исключал и то, что она из ЦРУ, – ответил Алекс без всякого выражения. – Ее служебные дела никак не отражались на нашей связи.
Ледфорд кивнул:
– Ты всегда был достаточно циничным, когда речь заходила о женщинах. – Он взял кашемировый шарф и стремительно шагнул к двери. – Но все же у меня была слабая надежда, что ты испытываешь к ней некоторые чувства. Почему бы тебе не позвонить ей?