Нелл стояла, словно окоченев, и мысленно повторяла: «Мы взлетели, мы взлетели…»

Медленно, безвольно ее голова наклонилась, уткнулась ему в грудь. Танек обнял ее, но каким-то отстраненным, безличным жестом. Он просто находится рядом, ничего особенного. Живой человек. Его прикосновение утешает.

Они долго простояли без движения. Потом Нелл взяла себя в руки, сделала шаг назад.

– Я не собиралась докучать вам своими переживаниями. Простите меня.

Танек улыбнулся:

– Снова изысканные манеры. Они очаровали меня с первой же встречи. Это вас мама так воспитала?

– Нет, она была преподавателем математики, и у нее на меня вечно не хватало времени. Меня воспитала бабушка.

– Она умерла, когда вам было тринадцать лет, да? Нелл удивленно взглянула на него, потом вспомнила про досье.

– У вас хорошая память. Должно быть, вы собрали обо мне исчерпывающие сведения.

– В досье ничего не сказано о том, что Джилл – не дочь Калдера.

Нелл напряглась, однако тут же сказала себе: это уже не имеет значения. Джилл больше нет. Родителей тоже. Почему бы не рассказать правду? Он и так знает о ней очень многое.

– Конечно, в вашем досье этого нет. Мои родители предприняли все меры предосторожности. Сначала они хотели, чтобы я сделала аборт, а когда я отказалась, устроили мой брак.

– Кто же отец ребенка?

– Его звали Билл Вазински, он учился вместе со мной в художественной школе.

– Вы его любили? Любила или нет?

– Тогда мне казалось, что да. Во всяком случае, мне нравилось заниматься с ним любовью. – Нелл покачала головой. – Наверно, не любила. Просто нам обоим нравилась жизнь, нравился секс, нравились наши картины. Мы были уверены, что станем великими мастерами. Я впервые вырвалась из-под опеки родителей и опьянела от ощущения свободы.

– И что, этот Вазински не захотел взять на себя ответственность?

– Он не знал о ребенке. Я сама во всем виновата. Сказала ему, что принимаю противозачаточные пилюли. Его отец был шахтером из Западной Виргинии. Билл жил на стипендию. С какой стати я должна была портить жизнь ему и себе? Как только выяснилось, что я беременна, я уехала к родителям.

– Проще всего было бы сделать аборт.

– Я не захотела. Думала, закончу колледж, найду работу. – Нелл с горечью добавила: – Родители были иного мнения. Они хотели избежать позора. Как же – мать-одиночка, со стыда сгореть.

– И это в наши-то дни?

– Мои родители считали себя людьми современными, однако свято верили в самодисциплину. Сначала семья, потом дети. Жить нужно цивилизованно, по плану. Вернувшись из колледжа беременной, я нарушила их жизненные правила. Альтернатива была такая: или аборт, или замужество.

– Насколько я помню, Джилл родилась через год после вашего возвращения.

– Через семь месяцев. Я же говорю, мои родители времени даром не теряли. За Ричарда я вышла через два месяца после возвращения под родительский кров. Ричард работал ассистентом у моего отца, он знал, что я беременна. – Нелл устало улыбнулась. – Впрочем, я не делала из этого секрета. Дома каждый день были скандалы. Родители не привыкли видеть меня такой. И тут подвернулся Ричард. Компромисс, который устроил всех: я могла родить ребенка, а родителям не пришлось бы возиться с матерью-одиночкой. Мы поженились и уехали.

– А что Ричард получил взамен?

– Ничего, – сердито взглянула Нелл на Танека. – Он был вовсе не такой бессердечный карьерист, каким вы его воображаете. Я оказалась в отчаянной ситуации, и Ричард пришел мне на помощь. Взамен он получил дочь, рожденную не от него, и жену, доставившую ему впоследствии немало хлопот. По своему происхождению я вполне годилась в жены будущему банкиру. Только вот характер подкачал.

– А мне показалось во время нашей первой встречи, что вы прекрасно справляетесь со своими обязанностями.

– Чушь собачья, – отмахнулась от него Нелл. – Даже слепой увидел бы, что я болезненно застенчива и неуклюжа. Неужто вы не помните?

– Я помню лишь, что вы произвели на меня впечатление очень милой и симпатичной женщины, – улыбнулся Танек. – И еще у вас была поистине удивительная улыбка.

Нелл уставилась на него, не зная, что на это сказать.

В дверь постучали, и раздался голос:

– Ваш ужин.

Танек сам открыл дверь.

Вошла официантка, пожилая латиноамериканка. Она поставила поднос на стол, жизнерадостно улыбнулась и подождала, пока Нелл подпишет счет.

– Не такая уж она опасная, – сухо заметила Нелл, когда официантка вышла.

– На первый взгляд это определить трудно, – заметил Николас. – Закройте за мной дверь, никого не пускайте, кроме нас с Джейми. Я зайду за вами в девять утра.

И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Его неожиданное исчезновение удивило Нелл не меньше, чем все его сегодняшнее поведение.

– Поверните ключ, – раздался голос Николаса из коридора.

Нелл раздраженно подошла к двери и заперла ее.

– Так-то лучше.

Нелл не слышала звука удаляющихся шагов, но чутье подсказало ей, что Танека за дверью уже нет. Наконец-то я от него избавилась, подумала она. Зачем только он сегодня за мной увязался?

Лучше было бы пройти это испытание одной.

Нелл вовсе не собиралась с ним откровенничать. Прояви он сочувствие или жалость, она немедленно замкнулась бы в себе. Но Танек вел себя так ненавязчиво и бесстрастно. Он был как подушка, в которую можно выплакаться. Вряд ли ему понравилось бы сравнение с подушкой, подумала Нелл. Может быть, и к лучшему, что она наконец дала волю чувствам. Словно шагнула из глубокой тени на солнечный свет. Стыда она не испытывала – лишь ощущение свободы.

Нелл остановилась возле стола. Есть она не хотела, но это не имело никакого значения. Раз нужно, значит, нужно. Потом – душ и спать. После такого утомительного дня можно надеяться, что ночь пройдет без сновидений.

Она решительно села за стол лицом к балкону и принялась есть.

7.

– Я нашел то, что вы хотели, – сказал по телефону Найджел Симпсон. – Я знаю, чем было вызвано нападение.

– Чем? – спросил Николас.

– Приезжайте, и я все вам расскажу. – Симпсон помолчал. – И не забудьте двести тысяч долларов. Наличными.

– Так дело не пойдет, – отрезал Николас.

– Мне нужно оторваться. По-моему, за мной следят, – нервно зачастил Найджел. – Это вы во всем виноваты. Вы заставили меня рисковать. Я работал с Кэблером больше года, и все было чисто. Из-за вас я должен все бросить и пуститься в бега.