Нелл отложила карандаш и еще раз рассмотрела рисунок. Это был портрет Танека. Она надеялась, что, изобразив Николаса на бумаге, избавится от наваждения. Портрет получился очень похожим: ум, сила, сосредоточенность, чувственная линия рта…
Была ли эта чувственность раньше или Нелл ее выдумала? Трудно сказать. Но в портрете не заметить ее было невозможно.
Она вскочила, сунула альбом в папку. Щеки пылали, мысленно Нелл крыла себя последними словами.
Дура, дура, дура! Зачем только нужно было рисовать этот портрет? Чего она надеялась таким образом добиться? Ведь уже не девушка, ошалевшая от гормонов перед первым свиданием!
Но Нелл чувствовала себя именно как девушка, А ей казалось, что все эти глупости остались в прошлом. Разве можно ощущать себя уверенной и сильной, когда всякая ерунда способна так вывести из равновесия!
Выкинуть из головы. Спать. Завтра будет новый день.
Если удастся уснуть. Прошлой ночью Нелл час за часом металась на кровати, не в силах сомкнуть глаз.
Нет, она будет спать!
* * *
Снова тот же сон.
Танек замер в коридоре, услышав, как из спальни Нелл доносится тихий жалобный плач.
У нее снова кошмар.
Пора бы уже привыкнуть. Он помочь ей ничем не может. Нужно идти к себе. Да и не хочет он ей помогать!
Если он сумеет избавить ее от кошмаров, связь между ними станет еще тесней, а он как раз хотел бы от нее отдалиться.
Ему нужна не ее исстрадавшаяся душа, а ее упругое красивое тело.
Не думать о ней, отключиться….
«Мы упали, мы упали прямо в розы красные…»
Нелл с трудом вырвалась из пучины сна. Лежала, вся дрожа, не в силах справиться с рыданиями.
Джилл, детка, прости меня.
Она села, спустила ноги, надела шлепанцы.
Подальше из этой спальни!
Там просторно, там окна, там горит камин.
Она быстро шла темным коридором, впереди гостеприимно светилась гостиная. Все будет в порядке. Нужно успокоиться, а потом снова можно будет уснуть.
В дверях гостиной Нелл замерла.
– Входите. Я вас жду.
На кожаном диване возле камина сидел Танек в белом махровом халате.
– Нет, я вовсе не хотела….
Нелл попятилась.
– Я все равно не сплю. Сижу здесь, думаю о вас. Давайте уж сидеть вместе. Или вы предпочитаете мучиться в одиночестве?
– Я не мучилась.
– Как бы не так! – воскликнул он, но тут же взял себя в руки. – Извините. Я знаю, что с вами все в порядке. Это я мучаюсь. А вы просто пытаетесь выжить. Ладно, идите сюда, придумаем что-нибудь вместе.
Нелл колебалась. Она не хотела быть с ним рядом, когда все ее чувства и мысли были в таком смятении. Танек невесело улыбнулся:
– Да входите же, я вас не укушу.
Никакого раздражения, никакой злости в его голосе не было. Нелл медленно придвинулась. Так-то лучше, смотрел на огонь, не на нее, Нелл осторожно присела на краешек стула.
– Расслабьтесь. Я на вас не накинусь, ни словесно, ни физически. Мой принцип – не добивать раненых.
– А вы меня и не добиваете.
– Еще как добиваю. Впрочем, откуда вам знать мои принципы. – Он достал из кармана платок, бросил ей„ – Утритесь-ка.
Она провела платком по лицу.
– Спасибо.
Наступила тишина, лишь потрескивали дрова в камине. Понемногу Нелл успокаивалась. Молчаливое присутствие Танека почему-то действовало на нее умиротворяюще. Это лучше, чем сидеть одной в ночной тиши. Никслас помогал ей избавиться от кошмаров.
– Так дальше продолжаться не может, – тихо сказал он. – И вы сами это знаете.
Она молчала, не зная, что ответить.
– Мне Таня рассказала про ваши кошмары. Не лучше ли поговорить? Иногда это помогает. Расскажите хоть, что вам снится.
– Нет! – Она кинула на него взгляд, пожала плечами. – Медас.
– Об этом я догадываюсь. Но что еще?
– Джилл, – нервно ответила Нелл. – Кто же еще?
– Что такое горе – мне понятно. Но я не понимаю, зачем нужно себя истязать.
– Джилл мертва, а Мариц разгуливает на свободе.
– Уже лучше. Не самоистязание, а гнев.
Нелл чувствовала себя загнанной в угол. Она была не в состоянии защищаться от его выпадов.
– В общем, я не хочу об этом говорить.
– А надо бы. И вы сами это понимаете. Потому-то и вошли в гостиную. Что еще происходит в вашем сне?
Она нервно сжимала и разжимала пальцы.
– Ну а как вы думаете?
– Вы деретесь с Марицом?
– Да.
– А где Джилл?
Нелл молчала.
– В спальне?
– Я не хочу об этом говорить.
– А где находитесь вы? На балконе?
– Вы слышите выстрелы, доносящиеся снизу?
– Нет. Я слышу только музыкальную шкатулку. «Мы упали, мы упали прямо в розы красные».
Почему он не оставит ее в покое? Она не хочет возвращаться в тот темный страшный мир.
– Где находится Джилл?
Отстань от меня, мысленно молила Нелл, отстань!
– Где она?
– В дверях! – выкрикнула Нелл. – Она стоит в дверях, плачет и смотрит на нас. Теперь вы довольны?
– Да, теперь я доволен. Почему вы не хотели мне это рассказать?
Нелл крепко сжала кулаки.
– Потому что это не ваше дело.
– И все-таки.
«Мы упали, мы упали…»
– Почему вы так скрытничали?
– Да потому что я кричала! – По ее лицу бежали слезы, – Я совершила страшную ошибку! Меня всегда учили, что нужно кричать, если на тебя напали. Я закричала, и Джил выбежала из спальни. Я сама во всем виновата. Если бы я молчала, Джилл бы не проснулась. Он даже не знал бы, что она в спальне. И тогда она осталась бы жива.
– О Господи…
Нелл механически раскачивалась на стуле.
– Это я во всем виновата. Джилл прибежала на крик, и он ее увидел.
– Ни в чем вы не виноваты.
– Не утешайте меня! – свирепо зашипела Нелл. – Вы что, оглохли? Говорю вам: я закричала.
– А что вы еще должны были делать, когда вас режут?
– Я взяла на себя страшный грех. Я погубила свою дочь. Я должна была думать не о себе, а о ней.