Tea даже не знала, что плачет. Она подняла руку и коснулась мокрой щеки. Казалось, во всем мире не хватит слез, чтобы оплакать то, что она только что видела.
— Нет, я не ранена.
Она повернулась к деревне.
Но там уже полыхало только море огня.
— Милостивый Аллах, — голос Жасмин дрожал. — Я мало видела здесь доброты, но то, что случилось, ужасно. Ведь я выросла в этой деревне.
Tea увидела нескольких солдат, застывших со слезами на глазах. Это был их дом, где они родились и выросли, здесь, в этом огне погибли люди, которых они любили. Стоять и смотреть на это горе было невыносимо, и она вернулась к Жасмин.
— Вы осмотрели Гаруна?
— Возможно, он не выживет. Он получил очень сильный удар по голове. У старика, Малика бен Карраха, только несколько ожогов.
— Нашли они еще кого-нибудь?
— Еще одного. Амала, сапожника. Он умер прежде, чем я смогла осмотреть его раны.
Двое живых из целой деревни. Tea с трудом подавила приступ тошноты. Она должна держаться. Если она заболеет, то никому не сможет помочь. Tea забралась в повозку.
— Тогда давайте вернемся в Дандрагон, там мы сможем лучше позаботиться о мальчике.
— С вами все в порядке? — спросил откуда-то вынырнувший Кадар.
Она кивнула.
— Нам надо доставить Гаруна в замок.
— Не сейчас. Вэр с несколькими воинами выехал вперед проверить, безопасна ли дорога. Я должен ждать четверть часа и затем проводить вас в замок.
Она устало кивнула. Сердцем и умом девушка не могла постигнуть происшедшего здесь, но была согласна с тем, что нельзя везти Гаруна туда, где ему угрожает опасность.
— Мне нужна вода, промыть его раны.
Они возвращались в мрачный, угрюмый Дандрагон. Серый туман скорбным покрывалом окутывал сам замок и солдат, охранявших его.
— Отнесите Гаруна в мою комнату, — сказала Tea солдатам, снимавшим его с повозки. Мальчик так и не пришел в себя за все время их пути до замка. Быть может, он вообще больше не очнется.
Нет, она не должна так думать. Она поднялась по ступеням.
— Сообщите мне, когда он очнется.
Этот приказ исходил от Вэра, стоящего чуть поодаль. Он все еще был в доспехах, и никакие чувства не отражала его непроницаемая маска, которую он надел на себя еще в деревне. Неужели его ничто не трогает, подумала Tea с удивлением.
Его жесткость взбесила ее.
— Зачем? Чтобы вы отправили его назад, в его деревню, снова умирать?
Он ничего не ответил, и выражение его лица не изменилось.
— Дайте мне знать, — повторил он.
Она резко повернулась и направилась в замок.
Гарун пришел в себя только вечером следующего дня.
— Мама…
Tea крепко обвила его руками. Она не станет ему лгать. Позже ему будет труднее вынести эту боль.
— В огне уцелели только двое. Ты и один старик… — Она попыталась вспомнить имя, которое называла Жасмин. — Малик бен Каррах.
— В огне?
Очевидно, его ранили еще до поджогов.
— Там случился пожар. — Она приложила к его голове холодный компресс. — Постарайся заснуть.
Его веки медленно закрылись.
— Хорошо. — Две слезы покатились по его щекам. — Мама…
Он снова был ребенком, а не маленьким гордым солдатом, который молнией проносился по двору замка со своим факелом. Ей хотелось покрепче прижать его к себе, как в то утро Селин, когда умирала их мама, но он не принадлежал ей. Теперь он ничей. Она проглотила комок в горле.
— Обещаю, скоро будет легче.
Она останется здесь и будет держать его за руку, пока он не заснет.
— Вам самой следует пойти поспать, — сказала Жасмин, поставив сосуд со свежей водой на стол возле кровати. — Я посижу с мальчиком.
Tea все еще держала его руку в своей, и у нее было такое чувство, что если она сейчас уйдет, то это будет похоже на предательство.
— Вы тоже почти не отдыхали.
Жасмин кивнула.
— Что ж, хотя бы один из нас должен проявлять разум. — Она направилась к двери. — Я скажу Таше, чтобы она зашла к вам через несколько часов посмотреть, не захотите ли вы отдохнуть. Та-ша умеет обращаться с детьми.
Но уж, конечно, не так хорошо, как с мужчинами, подумала Tea несколько раздраженно, но устыдилась своих мыслей. Девушка стала проституткой еще ребенком. Кто такая Tea, чтобы осуждать ее за попытку выжить в этом жестоком мире, где за одну кошмарную ночь такие дети, как Гарун, обречены на сиротство.
— В этом нет необходимости. Быть может, она сможет ухаживать за ним через несколько дней, когда ему станет получше.
— Сегодня.
Tea устало покачала головой, когда дверь за Жасмин закрылась. И почему она постоянно спорит? Эта женщина делает все, что ей заблагорассудится. Видимо, надо еще сказать спасибо за то, что Жасмин решила, что ей следует помогать Tea. Видит Бог, она так нуждалась в поддержке в эту ночь.
— Мальчик выживет?
Tea сжалась, увидев Вэра, стоящего в дверях. Он был уже без доспехов, но казалось, словно их и не снимал. Его лицо по-прежнему хранило жесткое, непроницаемое выражение.
— Я так думаю.
Он вошел в комнату.
— Жасмин сказала, что он очнулся и говорил с вами. Я просил сообщить мне, когда он проснется.
— А зачем мне это делать? Ведь Жасмин бегает к вам с любыми, даже самыми мелкими новостями.
Его внимательный взгляд остановился на лице мальчика.
— Я хочу поговорить с ним.
— Нет. — Она, защищая его, придвинулась ближе. — Он сейчас снова заснул. Я не позволю его тревожить.
— Я не собираюсь трясти его, чтобы разбудить. — Он сел в кресло. — Я подожду.
Она не хотела, чтобы он здесь сидел. Его холодное безразличие разъедало ее самообладание, как соль рану. Прошлой ночью для стольких людей мир перестал существовать, а его это словно и не касалось.
— Это может быть долго. Несколько часов.
— Я подожду.
Он здесь хозяин, она не имела права выгнать его. Но она постаралась его не замечать.
Это оказалось не нужным. Он не проявил никакого интереса к ее присутствию в комнате. Он просто сидел, уставившись в одну точку.
Гарун открыл глаза три часа спустя. Его взгляд немедленно остановился на Вэре.
— Мой господин? — прошептал он.