— Я не стараюсь уговорить тебя поспать, но ты должна хотя бы есть, — уговаривала Селина, ставя еду перед Tea.
Деревянную чашу с мясным рагу.
— Ты съешь это, или я собью тебя с ног, свяжу и насильно запихаю тебе это в рот, — с мрачной решимостью заявила Селин. — У меня уже не хватает терпения. Ты упорно хочешь убить себя из-за умирающего мужчины, а этот идиот Кадар, возможно, лежит мертвый где-нибудь среди этих дурацких гор. Я этого просто не вынесу. — Она сунула чашу в руки Tea. — Ешь, и я больше не стану тебя беспокоить.
Легче было послушаться. Tea быстро покончила с едой и вернула чашу Селин.
— Хорошо, — сказала Селин и добавила: — Если это и есть любовь женщины к мужчине, то я никогда не позволю себе чувствовать ничего подобного. Ты сейчас стала большей рабыней, чем в доме Николаса.
Это правда, подумала Tea уныло. Она прикована к Вэру крепкими цепями, о существовании которых никогда не подозревала. Она поняла, как он дорог и близок ей, и каждый его вдох она чувствовала как свой собственный. Думая, что это дыхание в любой момент может остановиться, она чувствовала, что тоже умрет.
Ужас сковал ее душу. Он не должен умереть. Она сделает все возможное.
Но все, что она могла сделать, оказалось явно недостаточно. Бог, очевидно, намерился взять его к себе.
— Нет, — шептала она с закрытыми глазами. — Верни его мне. — Зачем она просила? Бог не слышал ее, когда она молилась за умирающую мать. Она не уверена, слушает ли вообще Бог женские молитвы. Он скорее всего рассматривал женские проблемы, как что-то совсем не важное, впрочем, как и все мужчины. И все-таки, если Ашера — одна из частей Бога, тогда еще есть шанс, что Бог может откликнуться на женские слезы и отчаяние. Она попытается.
— Послушай меня, Господи, у этого человека доброе, великодушное сердце. Он очень хочет жить. Он достоин жизни. Я бы не стала просить какой-либо иной помощи для нас, чтобы спастись. Только позволь ему жить. А я сделаю сама все остальное.
Молчание.
А что, собственно, она ожидала? Удар грома или чудесный знак?
Ее рука сжала его руку.
— Только живи!
Никакого движения, ни намека на то, что он просыпается.
Она сморгнула слезы, застилавшие ей глаза. Так глупо. Она ведь не верила ни в какие чудеса. И она была права. Бог никогда не слышит женщин.
Час спустя она уже в который раз сделала попытку покормить его. Зачерпнув ложкой немного тушеного мяса из чаши, что стояла возле нее, она разжала ему зубы, положила в рот.
И он проглотил его.
Она замерла, боясь поверить в это чудо.
Она положила еще немного мяса ему в рот и затаила дыхание.
Он проглотил и этот кусочек.
Слезы, так долго сдерживаемые, хлынули из ее глаз и потекли по щекам.
Не с ударом грома, а с крошечным движением, едва заметным в общем рисунке жизни, к ней пришло самое настоящее чудо.
Вэр открыл глаза перед самым рассветом.
— В безопасности? — прошептал он. — Вы… в безопасности?
— В относительной. — Она попыталась унять дрожь в голосе. Еще чуть-чуть, и она заплачет, он не должен видеть ее слез. Она не допустит такого унижения своего достоинства. — Только не с вашей помощью. Сначала вы бросились на солдат Кемала и попытались сделать все возможное, чтобы вас убили, а затем задержали нас здесь, пролежав без сознания несколько дней.
— Вам следовало уехать без меня.
— Да, надо было. — Она отерла его лицо влажной тканью. — Но Кадар слишком привязан к вам, чтобы бросить вас здесь на произвол судьбы.
— Кадар. — Он попытался повернуть голову и вздрогнул от боли. — Где…
— Не двигайтесь. Вы хотите еще больше себе навредить? Закройте глаза и постарайтесь уснуть. Все хорошо.
Он опустил веки.
— Кажется, я не в состоянии… делать что-либо еще. Боже мой, моя голова… какая боль.
— Может быть, это научит вас не бросаться без нужды туда, где опаснее всего.
— Неблагодарная… Я не лез…
Он спал. Но она знала, что теперь он обязательно проснется.
Она стояла перед ним на коленях, не отводя любящего взгляда от его лица, словно за все эти дни не смогла наглядеться на него. Слабый румянец чуть подкрасил его щеки, и дыхание теперь стало легким и ровным.
Она легла возле, не дотрагиваясь, но достаточно близко, чтобы услышать, если он шевельнется.
Через мгновение она уже крепко спала.
— Где Кадар? — спросил Вэр.
Она с трудом вырвалась из паутины сна и, приподнявшись на локте, посмотрела на него.
Его голос на этот раз звучал сильнее, а глаза были ясными и живыми. От радости она моментально проснулась.
— Вам лучше. Я пойду и принесу вам что-нибудь поесть.
— Я уже принесла. — Селин стояла рядом с ними и протягивала чашу с едой. — Я думала, вы оба никогда не проснетесь. — Она внимательно разглядывала Вэра. — Вы, в конце концов, все-таки выживете.
— Ваш энтузиазм ободряет, — сказал Вэр, чуть усмехнувшись.
— Вы предали нас. Я не похожа на Tea. Я не прощаю так легко. — Она развернулась и зашагала прочь от них.
— Значит, тогда она очень на вас похожа. — Вэр скривился.
— Вы правы. Я никогда не прощу вас за то, что вы привезли меня в Эль Санан. Откройте рот.
— Я могу и сам поесть.
— Откройте рот.
Он неохотно послушался ее.
— Я чувствую себя каким-то младенцем.
Она влила еще одну ложку ему в рот.
— Тогда ешьте и набирайтесь сил. Вы думаете, мне очень нравится ухаживать за вами. — На самом деле она ничуть не была против того, чтобы заботиться о нем, кормить с ложки, теперь, когда он вернулся к ней.
— Где Кадар?
Больше она не могла уклоняться от этого вопроса.
— Он поехал искать помощи у Старца.
— Давно?
— Четыре дня назад.
Он пробормотал проклятие и попытался сесть. Она толкнула его назад.
— Что вы собираетесь делать? Ехать за ним? Вы едва можете двигаться! Если бы его убили ассасины, они бы уже явились сюда. За все это время, пока вы лежали без сознания, здесь не появлялся ни один человек.
— А Кемал?
Она покачала головой.
— Ни один.
Он посмотрел на куски тушеного мяса в чаше.
— Как вы выжили?