– Надеюсь, – отозвался Дезедеро. – Возможно, только глаз художника способен заметить разницу. – Он сел на стул с прямой спинкой и вытянул короткие ноги. – Не спешите, месье. У вас здесь в салоне много прекрасных вещей, и я не буду скучать. Это ведь Боттичелли на дальней стене?
– Да. Отец купил эту картину несколько лет назад. Он восхищается итальянскими мастерами. – Андреас направился к двери, осторожно прижимая к себе статуэтку. – Я пришлю слугу с вином, сеньор Дезедеро.
Дверь за молодым человеком закрылась, и Дезедеро откинулся на спинку стула, устремив невидящий взгляд на Боттичелли. Возможно, старик слишком болен, чтобы отличить подделку от оригинала. Будь он здоров, распознал бы копию сразу, – это Дезедеро понимал: все в этом доме выдавало изысканный вкус Дени Андреаса и его любовь к прекрасному. Такого человека Танцующий ветер покорил бы так же безнадежно, как когда-то самого Дезедеро.
Ему хотелось надеяться ради Жан-Марка Андреаса, что вместе со зрением потускнели и воспоминания его отца.
* * *
Жан-Марк открыл дверь кабинета, и его охватило ощущение покоя и красоты. Эта комната была и раем, и сокровищницей его отца. На зеркально натертом полу расстилался роскошный савонский ковер нежного розового, бежевого и цвета слоновой кости, что создавало теплую гамму и радовало глаз. Стены покрывали гобелены с изображением четырех времен года.
Им соответствовала прекрасная мебель работы Джекобса и Булара. На каминной доске из розового дерева с китайской лакированной инкрустацией стоял изящный хрустальный лебедь. Письменный стол, отделанный бронзой и инкрустированный перламутром, красным и черным деревом, мог бы стать главной достопримечательностью кабинета, если бы не портрет Шарлотты Андреас. Портрет в великолепной раме был помещен над камином из пиренейского мрамора.
Дени Андреас сидел у камина в огромном кресле с подушками из алой парчи, положив ноги на скамеечку того же цвета, и читал. Кончался июль, но его знобило, и в камине горел огонь.
Жан-Марк, собираясь с духом, постоял у двери и, закрыв ее за собой, шагнул к отцу.
– Я принес вам подарок.
Дени Андреас поднял голову от книги с улыбкой, которая замерла, как только он увидел статуэтку в руках Жан-Марка.
– Вижу.
Жан-Марк осторожно поставил Статуэтку на малахитовый стол. Отец рассматривал Пегаса, а у Жан-Марка в каждой мышце болезненно нарастало напряжение.
– Вы довольны? Было очень нелегко убедить короля Людовика расстаться с Танцующим ветром. Бардо буквально прожил во дворце весь последний год в ожидании, когда подвернется такая возможность.
– Ты, должно быть, заплатил за нее немалую сумму. – Дени Андреас протянул руку и слегка коснулся пальцем филигранного крыла.
Пальцы отца всегда казались нежными, чуткими… «Руки художника», – подумал Жан-Марк. Но теперь, почти прозрачные, с выступающими голубыми венами, они казались беспомощными и хрупкими. Молодой человек перевел взгляд с этих таких родных рук на лицо отца, худое, с запавшими щеками, но глаза его по-прежнему оставались блестящими, в них светилась доброта и интерес к жизни.
– Я уплатил не более того, что мы могли себе позволить. – Жан-Марк опустился в кресло напротив отца. – А Людовику нужны были ливры, чтобы попытаться отплатить Англии за поражения, понесенные Францией в прошлых войнах. Поэтому он дал повстанцам, воюющим на стороне Америки против ненавистной Англии, один миллион ливров. Эти и другие экстравагантные расходы при дворе поставили Францию на грань банкротства. Куда нам его водрузить? Я думал о белом постаменте из каррарского мрамора у окна. Золото и изумруд в лучах солнечного света – это будет великолепно.
– Танцующий ветер и так прекрасен, – мягко произнес отец. – Он живой. Всякая красота живая.
– Стало быть, у окна?
– Нет.
– Тогда где?
Отец перевел взгляд на Жан-Марка.
– Тебе незачем было это делать, – улыбнулся он. – Но меня наполняет восторг при мысли о том, что ты хотел доставить мне радость.
– Что значат несколько миллионов ливров! – беспечно отозвался Жан-Марк. – Вы же мечтали его получить.
– Нет, он у меня уже есть. – Дени Андреас приложил ладонь ко лбу. – Здесь. И мне не нужна эта великолепная копия, сын мой.
Жан-Марк застыл.
– Копия?
Отец снова бросил взгляд на статуэтку.
– И при том блистательная. Кто ее создатель? Бальзар?
С минуту Жан-Марк молчал.
– Дезедеро.
– А, великолепный скульптор, который работает по золоту. Меня удивляет, что он согласился на твое предложение.
Отчаяние с такой силой овладело Жан-Марком, что он едва не задохнулся.
– Дезедеро боялся, что вы заметите разницу, но у меня не было выбора. Я предложил королю сумму, достаточную для покуптки тысячи статуэток, но Бардо сообщил, что Людовик не продаст Танцующий ветер. По словам его величества, Пегаса особенно любит королева. – Руки молодого человека сжали ручки кресла. – Но, черт побери, она точно такая же!
Дени Андреас покачал головой.
– Это очень хорошая копия. Но, сын мой, Танцующий ветер… – Старик вздохнул. – Он другой. По-моему, у него есть душа.
– Матерь Божья, да ведь это всего лишь статуэтка!
– Я не могу этого объяснить. Танцующий ветер за свою долгую жизнь видел так много: несколько поколений нашей семьи родились на его глазах, прожили свои жизни… и умерли. Он стал не просто предметом искусства, Жан-Марк. Возможно, он стал… мечтой.
– Я огорчил вас.
– Нет, – покачал головой отец. – Это был замечательный жест – жест любви.
– Мне больно сознавать, что все так нелепо получилось. Эта статуэтка вам так нужна… – Голос Жан-Марка дрожал. – Я хотел подарить вам нечто такое, что вам всегда хотелось – мечту вашей жизни.
– Ты и подарил. Разве не понимаешь?
– Увы, я преподнес вам разочарование и обман, а того и другого, видит бог, у вас в жизни было достаточно. – Дени вздрогнул, и губы Жан-Марка скривились. – Видите, даже сейчас я невольно причинил вам боль.
– Ты всегда был чересчур требовательным к себе. Ты хороший и преданный сын. – Дени посмотрел Жан-Марку в глаза. – И я прожил хорошую жизнь. Мне не о чем жалеть. Мне посчастливилось провести годы в окружении сокровищ, созданных человеческим гением, и у меня такой любящий сын, который даже попытался так трогательно обмануть меня. – Старик с нежностью посмотрел на Жан-Марка и кивком головы показал на статуэтку. – А теперь почему бы тебе не унести эту прелестную вещицу из кабинета и не подыскать ей место, где она смотрелась бы лучше всего?
– Вы не хотите, чтобы она стояла здесь?