— Возьмешь мое. — Джейн опустилась на колени возле наломанной кучи веток и быстро развела огонь. — Удивительно, что оно вообще выдержало такой переход. — Она подошла, чтобы погладить слоненка, и, бросив взгляд на Руэла, охнула: на его рубашке проступила кровь.
— Тебе не помогли эти прокладки?
Руэл пожал плечами.
— Могло быть и хуже.
Джейн опустилась рядом с ним на колени и расстегнула рубашку.
— Надо найти что-нибудь поплотнее. И когда тронемся в путь, я потащу одну из жердей.
— Ты едва пришла в себя. Справлюсь сам.
— Я уже и думать забыла о болезни… — Она не договорила, увидев, что сталось с его плечами. Больше всего досталось правому — оно все было покрыто красными рубцами. Кое-где содранная кожа висела лохмотьями, и из-под нее сочилась кровь. — Боже, как это, должно быть, больно!
— Не буду уверять тебя, что это самые приятные ощущения, которые мне довелось пережить в жизни.
— Почему ты сразу не сказал мне?
— Хотел, чтобы сердце прекрасной дамы дрогнуло из-за того, что я пролил кровь, выполняя ее приказание, — попытался отшутиться он.
Джейн принялась промывать раны.
— Почему ты все время шутишь?
— Чтобы показать, какой я храбрый и мужественный.
— Придется придумать новый способ, как тащить Калеба.
— Ничего страшного не произошло. Подумаешь, какие-то царапины.
— Это я решила спасти Калеба. И я не позволю, чтобы из-за меня ты…
— Нет, нет, Джейн. Как я могу отказаться от своего счастья. Ты своими глазами увидишь, сколько я пролил крови ради тебя. А вдруг мне больше не представится случая столь наглядно жертвовать собой. — Он смотрел ей прямо в глаза. Улыбка играла на его губах. Но что-то в его тоне говорило о том, что в его шутке кроется и доля истины. — И каждый раз, как ты будешь перевязывать мои раны, ты будешь привязывать себя ко мне.
— Что за фантазии! — отозвалась Джейн, сосредоточенно накладывая повязку на израненное плечо.
— Никаких фантазий. Когда ты заботишься о ком-нибудь, то ты привязываешься к этому существу или человеку навсегда. Я хочу принадлежать тебе.
Джейн недоверчиво посмотрела на Руэла.
Его лицо неожиданно озарила ясная, простая улыбка: без иронии, без насмешки.
— Мне понравился этот малыш, и я попытался бы спасти его в любом случае, но кроме того, можешь считать, что это мой способ ухаживать за тобой.
— Ухаживать? — Это слово напомнило ей тот вечер в Казанпуре, когда они сидели на веранде, держась за руки, и Руэл пытался «ухаживать» за ней по обычаям Гленкла-рена.
— Нельзя вернуть прошлое, — сказала она печально.
— А я и не хочу возвращать его. Я хочу начать все сначала, — отозвался Руэл.
— Думаешь, такое возможно? — Джейн проверила, крепко ли держатся повязки, и поняла, почему еще ей вспомнился Казанпур. Когда Руэл вытащил Йена из пучины, она тоже перевязала ему плечо.
— В чем дело? — Руэл внимательно всматривался в ее лицо. — Что случилось?
— Я вспомнила, как перевязывала тебя там, в ущелье, — тихо сказала Джейн.
На мгновение лицо его застыло, как маска, но он сумел выдавить из себя улыбку.
— Не стоит постоянно смотреть только назад. Перестань думать о прошлом. Его нельзя изменить.
Она покачала головой.
— Не могу.
— Можешь. — Он перевел взгляд на Калеба. — Разве у него была надежда выжить два дня назад?
— И сейчас этой надежды почти нет, — проговорил Ли Сунг, который подошел к костру. — Ого! Как он тебя пометил. Воистину — дитя своего отца.
Несмотря на то, что он пытался сохранить взятый прежде тон, выражение его лица, движения его рук, когда он опустился на колени возле слоненка и принялся поить его, выдавали тщательно скрываемые нежность и сострадание.
— Вот вырастет и станет таким же разбойником, как и его папаша.
— Ложись, поспи, — посоветовала Джейн, глядя на Руэла.
— Пожалуй, я так и сделаю, — сказал он и вытянулся рядом со слоненком.
Джейн нахмурилась:
— Подожди, я принесу одеяло.
— Мне и так хорошо, — ответил он и закрыл глаза. — Четыре часа. Не больше. Надо быстрее добраться до лагеря… — Он не договорил, тут же погрузившись в сон.
Следом за ним прилег и Ли Сунг. Джейн достала одеяла. Треск костра действовал успокаивающе. Тепло наполняло ее уверенностью.
Но воздух раннего утра был еще прохладным.
Руэл лежал совсем рядом.
Она встала, взяла свое одеяло, подошла к нему и укрыла. Руэл спал, тяжело дыша. Калеб открыл блестящие глазенки и хоботом коснулся ее щеки.
«Ты хочешь быть нянькой для всех слабых и беззащитных», — насмешливо бросил ей когда-то Руэл.
Что в этом необычного? Естественно хотеть помочь более слабому существу. И поделиться своим одеялом с тем, кто нуждается в этом. На ее месте любой сделал бы то же самое.
Шум в кустарнике пробудил Джейн, Руэла и Ли Сунга ото сна. Они одновременно открыли глаза и увидели Данора, который стоял у края опушки и смотрел на них.
Холодок страха заставил сердце Джейн сжаться. Но страх отступил, когда она увидела, что Данор медленно пошел вперед и остановился у носилок, на которых лежал малыш. Он погладил его хоботом.
Слоненок был слишком слаб, чтобы встать на ноги. Он смог только приподнять в ответ свой хобот.
Картинка была невыразимо трогательной. Джейн почувствовала, как ее глаза обожгли слезы.
Затем Данор отпустил хобот слоненка и решительным шагом прошел мимо.
— Ну вот, — недовольно заметил Ли Сунг, — он оставил малыша на наше попечение.
— Он пошел в сторону Слоновьей тропы, — задумчиво проговорил Руэл.
— Значит, решил присоединиться к своему стаду. Вряд ли мы снова увидим его. — Ли Сунг лег и снова закрыл глаза.
Джейн с сомнением покачала головой, тоже натягивая на плечи одеяло. Почему Ли Сунг так упорствует, не желая видеть то, что ясно, как день? Он никогда не был таким упрямым и несгибаемым. Неужели он не видит, как Данор беспокоится о слоненке?
Беспокоится не меньше их. Сколько Калеб может еще продержаться без еды? Ведь они не знают, когда умерла его мать. Сколько он пробыл без молока?
— Он будет жить.
Повернувшись, она увидела, что Руэл смотрит на нее.
— Думаешь? — прошептала она. — Но до стада так далеко, как мы найдем его?