Доминик кивнул:
— Если только он не заставит меня смотреть про этих жутких телепузиков. В противном случае придется тебе.
Она вышла из комнаты, улыбаясь, и направилась к лестнице. Телепузики? Кто такие, черт возьми, телепузики?
Восемь миль.
Чавез чувствовал, как дыхание обжигает ноздри. Он уже бежал по наклонной дорожке, ведущей к огромному дому, который местные жители величали дворцом. Это была самая лучшая часть пробежки, самая трудная, бросающая вызов. Именно пробегая эти последние ярды, он ощущал триумф, сознавал, что поборол малейшие признаки слабости.
Он видел стоящего у конца дорожки Гомеза. Он не остановился, заставив Гомеза бежать рядом.
— Это точно Форбз. Действовал в одиночку. Никто в агентстве об этом не знал, пока женщина не оказалась в США.
— Где в США?
— Пока не знаю. — Гомез уже начал задыхаться. — Где-то на Западном побережье.
— Если ты это узнал, то мог бы выяснить и остальное. Он был не один. Что ты узнал о вертолете?
— Его арендовал наемник, Ян Кармишель.
— А кто нанял его? Форбз?
— Вряд ли. Он много берет.
— Тогда найди его и выясни.
— Похоже, он исчез с лица земли.
— Отыщи его. Хочу знать, кто еще участвовав в этом деле. — Он добежал до отдельного строения, где располагался его спортивный зал, остановился и позволил себе перевести дыхание. — Гомез, уже неделя прошла. Ты плохо работаешь. — Он улыбнулся. — И мне кажется, ты теряешь форму. Посмотри, как пыхтишь. Давай пойдем в зал. Устроим спарринг.
Глаза Гомеза расширились, и он резво отступил.
— Мне надо вернуться в Боготу. У меня есть наводка на одного парня с Западного побережья, может, он что-то знает.
— Тогда валяй, побыстрее возвращайся в город. — Он открыл дверь в спортзал. — Придется мне обойтись тем молодым парнем. Смотри, какого откопал. — Он жестом показал на темнокожего крупного мужчину, сидящего у тренажера для поднятия тяжестей. — Он очень сильный. Говорят, хорош со всеми видами оружия. Как ты считаешь, Гомез, может он меня уделать?
— Нет.
— Я тоже так думаю. — Чавез направился к молодому человеку, ощущая, как в предвкушении играет кровь в жилах. Парень смотрел на него с нетерпением. Чавезу нравилось такое отношение. Бой будет что надо. — Глядишь, и скрасит мне утро…
— Чавез вернулся в свой дом в горах, — Доложил Хосе Манеро. — У него, как обычно, там дела.
— Он не уехал в Штаты? — спросил Гален. — Ты уверен?
— Шевелится только Гомез. За последние три недели четыре раза был в Боготе, задавал много вопросов.
— А ответы получил?
— Возможно. Последние два дня мне не удавалось его засечь.
Гален замер.
— Мог он уехать из страны?
— Мог. По-тихому.
— Расскажи мне о Гомезе. Он — правая рука Чавеза?
— Если можно так выразиться. Чавез любит сам все контролировать. Гомез промышлял убийствами в Каракасе, пока четыре года назад Чавез не подобрал его. Он не гений, но смышлен и испытывает здоровое уважение к Чавезу. Последнему это нравится. Он не терпит соперников.
— Дай знать, если Гомез всплывет.
Гален повесил трубку. Новости Манеро не пришлись ему по душе. Форбз надеялся, что Чавез очертя голову ринется за Еленой и сыном, он же послал опытного помощника, что, с точки зрения Галена, было весьма разумно.
Не его дело. «Позвони Форбзу, предупреди его, а потом забудь про все», — сказал он себе.
Он достал телефон и стал набирать номер, но, не дойдя до последней цифры, отключился. Что он ему скажет? Что в его ловушку попадется не тот человек? Он даже точно не знал, действительно ли Гомез в Штатах. Манеро не удалось его засечь.
Вполне может оказаться, что он блаженствует где-то в Колумбии, а не едет к винограднику, где находятся Елена и ее сын.
Над горами стояла полная луна. Елена прислонилась к ограде и глубоко вдохнула ароматный ночной воздух. Здесь пахло совсем не так, как в Колумбии. Ни сырости, ни запаха тропиков, ничего такого, к чему она привыкла.
— Мальчик спит? — спросил Форбз, останавливаясь рядом.
— Скорее всего. С ним Доминик.
— Вы же, как я понимаю, вышли вовсе не для того, чтобы полюбоваться окрестностями?
— Почему, я как раз любуюсь. Насколько же здесь все отличается от Колумбии.
— Но каждый вечер вы ведь выходите не для того, чтобы насладиться этим разнообразием. Вы обходите все вокруг, как часовой на дежурстве.
— От привычек трудно избавляться. Я была солдатом уже с двенадцати лет. Другой жизни я не знала.
— Странная жизнь.
«Гален бы так не сказал», — подумала Елена. С чего это она вспомнила Галена?
— Вы считаете, что такая жизнь не годится для женщины? Но среди повстанцев было много женщин. И у вас тут в армии тоже есть женщины.
— Но мы, бедные мужчины, лезем из кожи вон, чтобы не пустить их на передовую. — Он помолчал. — И не посылаем воевать детей.
Елена пожала плечами.
— Все дело в привычке. — Она оглянулась и посмотрела на дом. — Вы разочарованы, верно? Вы полагали, что к этому времени Чавез уже будет здесь?
— Я на это надеялся.
— Может, он в пути.
— Нет, мои осведомители сообщают, что он все еще в Колумбии.
— Тогда вы, вероятно, думаете, что я вам солгала.
— Нет. — Он помолчал. — Но вы могли переоценить реакцию Чавеза на исчезновение сына.
— Вот этого не может быть. Он придет за Барри. Рано или поздно. — Она сжала руки в кулаки. — Хотя я тоже не думала, что потребуется так много времени.
— Вы уверены, что он вас найдет?
— Разумеется. Он может добраться до кого угодно разными путями: деньги, наркотики… Он меня найдет.
— Тогда я должен быть польщен вашим доверием к моим способностям защитить вас, — с иронией заметил Форбз.
— Мне нужна была помощь, и выбирать не приходилось. Лучше с вами и командой из агентства, чем одной. Слишком уж много всего против меня. Я должна разделаться с Чавезом. Не хочу жить вот так, делая из Барри приманку.
— Мне кажется, вы сами приманка. Вы же украли у него ребенка. — Он поднял руку, останавливая ее гневные возражения. — Это не я, это он так думает.
— Да, конечно, именно так. Поэтому он обязательно появится.
Форбз некоторое время молчал. Ему не хотелось сообщать ей то, что он должен был сказать, но обойти эту тему было невозможно.