— А они привыкают?
— Мне кажется, да. Они держатся рядом и играют вокруг «Трины» в точности, как играли вокруг «Последнего приюта» несколько лет назад. — Она вдруг задумалась. — Но на закате они меня покидали и уплывали куда-то. В то место, которое считали своим домом. Сейчас уже почти полночь, но они еще не ушли от меня.
— Это хорошо?
— Я не знаю. Возможно, чувствуют, что они еще не в своих привычных местах. Я почти надеюсь, что они не уйдут. Даже не представляю, что будет, если они попытаются отыскать свою родную стаю и не сумеют ее найти.
— Если они останутся здесь на ночь, можем мы завтра тронуться в путь?
— Да, но нам придется идти очень медленно. Я хочу говорить с ними. Они должны слышать мой голос. — Мелис доела сандвич. — Судя по всему, они уже сориентировались в открытом море. Но они должны связать его со мной. Я должна стать частью общей картины.
— Похоже, они не утратили своих нежных чувств к тебе, — усмехнулся Джед и резко сменил тему: — Арчер не звонил?
— Нет. Возможно, он залег на дно, когда полиция объявила план «Перехват» после убийства Гэри.
— Ну, я бы не стал рассчитывать, что это продлится слишком долго.
— Я ни на что не рассчитываю. Я просто благодарю бога за любую передышку, какую могу от него получить. Мне надо сосредоточиться на Пите и Сьюзи.
— Ты, безусловно, не манкируешь своими обязанностями. — Джед снял с себя штормовку и накинул ее на плечи Мелис. — Уж если ты собираешься провести здесь всю ночь, надо будет обеспечить тебе хоть мало-мальский комфорт. Могу предложить спальный мешок, а также неиссякаемый поток кофе и сандвичей.
— Ты вовсе не обязан это делать.
— Обязан. — Джед оперся о поручень и стал наблюдать за дельфинами. — Господи, да у них глаза светятся в темноте! Никогда раньше не замечал. Прямо как у котов.
— Ярче, чем у котов. Им приходится жить и действовать на больших глубинах, преодолевать различные уровни светопреломления под поверхностью воды, невыносимые для человека.
— Ты сказала, что идея Флиппера в корне ошибочна, что дельфины для нас чужие. Но вот я смотрю на них, и все, что я вижу, это пара симпатичных и забавных млекопитающих. Почему они чужие для нас?
— По тысяче причин, выбирай любую. Их слуховой потенциал не поддается воображению. Они улавливают частоты в радиусе в десять раз шире твоего. У них такая гидроакустика, что они умеют создавать трехмерные изображения своими встроенными эхолотами и обрабатывают их быстрее, чем любой компьютер.
— Да, это действительно не про нас.
— У них нет обоняния, они не различают запахов. Глотают все целиком, так что вкус для них тоже не очень важен.
— Как насчет осязания?
— Осязание играет очень важную роль. Они проводят около тридцати процентов своего времени в физическом контакте с другими дельфинами. Рук у них нет, поэтому они используют всю поверхность тела, чтобы ласкать, исследовать, переносить предметы. — Мелис улыбнулась. — Ты уже видел, как они играют.
— Я заметил, как они трутся друг о друга. Как будто гладят. Но это делает их скорее похожими на людей, а не чуждыми.
— Верно, — кивнула Мелис, — но есть еще одно существенное отличие. Ученые считают, что они не спят. А если и спят, то отключается лишь половина мозга. А один русский ученый измерял их REM-фазу [10] и выяснил, что они не видят снов. — Она пожала плечами. — Конечно, можно сказать, что в этом смысле им повезло.
— А может быть, именно по этой причине они не вернулись на сушу и не взяли власть над землей. Сны — это те же мечты, а кто не мечтает, мало чего добьется.
— Может быть, они нашли другой способ мечтать. Как работает их разум, для нас загадка. Удивительная, волнующая загадка, — добавила Мелис. — Знаешь, на Черном море есть курорт, где детей с психическими травмами и расстройствами приглашают поиграть в море с дельфинами. В их состоянии отмечаются некоторые улучшения. По крайней мере, дети уезжают оттуда успокоенными и довольными. А самое интересное заключается в том, что дельфины к концу дня становятся дезориентированными и недовольными. Как будто они перенимают у детей их проблемы и отдают им свое спокойствие.
— Ну, это довольно туманное предположение.
— Да, эта программа вызывает довольно много споров, — согласилась Мелис.
— Но ты в нее веришь?
— Я знаю, что они сделали для меня. Ни у кого не было стольких душевных расстройств, как у меня, когда я приехала в Чили и впервые увидела дельфинов.
— А они подарили тебе покой.
— Помнишь, я тебе об этом рассказывала? — улыбнулась она.
— Я помню все, что ты мне когда-либо говорила, каждое слово. — Джед сделал несколько шагов по палубе. — Через час вернусь с новой порцией кофе.
Мелис проводила его взглядом, потом положила его штормовку под голову и прилегла. От штормовки слабо пахло лимоном, соленым морским воздухом и мускусом, она все еще хранила тепло его тела. Эти запахи успокоили Мелис. Она вернулась взглядом к дельфинам.
— Я здесь, ребята, — сказала она. — Никто вас тут не обидит.
Надо говорить, не умолкая. Пусть они ее слышат. Пусть знают, что она здесь. Надо продолжать говорить.
Они завели двигатели на следующий день в шесть тридцать утра. Выждали еще час, чтобы дать дельфинам привыкнуть к звуку и вибрации. Затем «Трина» медленно двинулась на восток. Мелис стиснула руками поручень. Пит и Сьюзи так и не покинули того места, где плавали раньше.
— Пошли, ребята, мы отчаливаем.
Они не обратили на нее внимания. Она свистнула в свой свисток.
Пит заколебался, потому вдруг развернулся и поплыл в противоположную сторону. Сьюзи тотчас же последовала за ним.
— Эй, Пит, а ну-ка возвращайся сейчас же!
Он скрылся под водой.
— Может, нам остановиться? — спросил Джед.
— Пока нет.
Сьюзи тоже ушла под воду вслед за Питом.
Господи, неужели они бросили ее? Вдруг они решили, что это она их бросила?
Голова Пита внезапно высунулась из воды в трех шагах от того места, где она стояла на палубе. Радостно фыркнув, он поднялся вертикально и, помогая себе хвостом, начал пятиться по воде спиной вперед.
У Мелис чуть ноги не подкосились от облегчения.
— Ладно, ладно, очень смешно, — проворчала она. — Где Сьюзи?
Мордочка Сьюзи вынырнула рядом с Питом. Пронзительно вереща, она тоже дала задний ход.
— Да-да, вы оба молодцы. А теперь спектакль окончен, — сказала Мелис. — Мы уходим.