— Почему я должна… простить тебя?
— Потому что на самом деле у меня доброе сердце, как и у тебя самой. Я слышал, ты заботишься о своих подругах, беспокоишься о них.
— Кто же не думает о своих друзьях? Это естественно. А ты чужестранец.
Улыбка сошла с его лица.
— Да, — согласился он, глядя на море.
Одиночество. Вот почему ему не хотелось отпускать ее, она почувствовала внутреннее родство с англичанином. Никто лучше ее не представлял, что это такое.
Глупость! Он знатен и богат. Лихуа и в голову бы не пришло, что его следует пожалеть. Тем не менее Касси вдруг услышала, как губы ее сами выговорили:
— Ну хорошо, если важно, чтобы я простила тебя, то мне не трудно забыть о своей обиде.
Джаред снова повернулся к ней:
— Правда? Как это великодушно. — Легкая тень сомнения вновь набежала на ее лицо. — Нет, нет! Я не иронизирую. В отличие от других женщин, с которыми мне приходилось иметь дело, тебе, наверно, и в самом деле не составило труда забыть про свою обиду и простить меня. — Он горько улыбнулся. — Правда, ты пока девочка. У тебя еще будет время выучиться их штучкам…
Чувство жалости и сострадания отступило.
— Ничего странного не вижу в том, что тебе приходится расплачиваться за удовольствие. С твоим языком, тем более…
— Я умею не только жалить, — грубовато ответил он. — И мог бы показать тебе, на что способен мой шершавый юркий язык… Впрочем, я совсем забыл, что ты еще не сведуща в этой области. Лучше скажи, — он махнул рукой в сторону пальмовой рощи, — это твоя лошадь привязана там?
— Да.
— Отличный жеребец! Я не отказался бы купить его, но мне вначале надо посмотреть, как он двигается. Такого скакуна не часто увидишь.
— Он не продается, — резко ответила Касси. — И второго такого не найдешь. Равного Капу нет во всем мире.
Джаред искренне рассмеялся.
— Ты меня не убедила, но твоя преданность вызывает восхищение. Как он у тебя оказался? Я слышал, островитяне не держат лошадей.
— Ты пробыл здесь только несколько дней. Что ты можешь знать о здешних обычаях?
— Кажется, я невольно опять обидел тебя?
Чужестранец ошибался. Просто само его присутствие рядом вызывало внутреннее беспокойство и чувство неуверенности. До нее странным образом доносилось тепло, исходившее от его тела, и благоухание… непривычное, душистое. До чего же этот англичанин отличался от всех мужчин, которых она когда-либо видела в своей жизни. Да и пахли те по-другому: рыбой, морскими водорослями и пальмовым маслом. Но он ничем не напоминал и отца. От того исходил запах бренди и одеколона. Все в Джареде Дейнмаунте пугало своей необычностью. В его стройной фигуре Касси ощущала внутреннюю силу. Его блестящие в темноте глаза наверняка при свете дня оказались бы голубыми или серыми. Холодные… Нет, нет. Они опаляли ее жаром. Впрочем, они ее смущали. Единственное, что Касси знала со всей определенностью: ей нелегко было выдержать их взгляд. Вот почему она с таким пылом спросила:
— Ты хочешь сказать, что у тебя конь лучше моего Капу?
— Да, смею тебя уверить.
Она почувствовала приступ досады.
— Если бы ты разглядел его как следует, то не говорил бы таких глупостей.
— Я никогда не делаю поспешных выводов в том, что касается лошадей. И у меня была возможность не спеша пообщаться с ним, пока вы тут спорили.
— Ты подходил к нему?
— Да, и видел, какие у него колени, зубы, холка…
— Лжешь… — коротко бросила Касси. — Капу никому не позволяет подойти близко. Я бы услышала…
— Не знаю…
— И ты бы здесь не стоял, попробуй подойти к нему. В прошлый раз один человек попытался посмотреть, какие у него зубы, и остался без пальца.
— Может, я понравился твоему Капу? Лошади обычно доверяют мне.
— Лжешь, — повторила Касси. Такого просто не могло быть. Капу принадлежал только ей одной.
Он улыбнулся.
— Меня можно обвинить во многих грехах, но лжецом я еще никогда не был.
— Докажи. Приведи его ко мне. Ты ни за что не посмеешь дотронуться до него, как и все остальные.
— Ты выводишь меня из себя. — Тон англичанина изменился. — И я не боюсь твоего Капу.
Она смотрела на него немигающим взглядом.
— Докажи.
Внимательно посмотрев на нее, он вдруг спросил:
— Почему это тебя так волнует?
— Потому что я не терплю обманщиков. Джаред усмехнулся, повернулся и скрылся в тени пальм.
Ему ни за что не справиться с Капу, твердила себе Касси. Все, что у нее есть — только этот конь. И он никогда не предаст ее.
До нее донеслось ласковое бормотание, в голосе чужестранца зазвучали бархатистые нотки, любящие и в то же время настойчивые и призывные. Вскоре пальмовые ветви раздвинулись, и он вышел к ней… ведя на поводу Капу.
Касси испытала настоящее потрясение, боль пронзила ее. Капу шел послушно и спокойно, как если бы она сама была с ним.
Джаред продолжал бормотать ласковые слова, обращенные к лошади, пока не остановился перед девушкой и не протянул ей поводья:
— Надеюсь, это твоя лошадь?
Касси не могла поверить своим глазам. Комок застрял у нее в горле, и ей никак не удавалось сглотнуть его. Но до чего же глупо: разреветься только из-за того, что кому-то еще, кроме нее, удалось дотронуться до ее Капу. Время от времени конь позволял и Лани вести его. Ничего не менялось. Все равно он оставался ее Капу.
— Несложное задание.
— Но ты считала его невыполнимым, когда отправила меня за жеребцом.
Боже! Капу нежно потерся мордой о спину Джареда!
— Попробуй проехать на нем верхом. Он покачал головой:
— Я не одет для верховой езды.
— Попробуй проехать на нем! — повторила Касси охрипшим голосом, не видя ничего перед Собой из-за навернувшихся на глаза слез.
Джаред помедлил.
— Мне кажется, на самом деле ты не хочешь этого.
— Попробуй! И у тебя ничего не выйдет.
Касси обуревало двойственное чувство: с одной стороны, ей смертельно не хотелось, чтобы он оседлал ее Капу, а с другой — она хотела испить чашу горечи до дна. Она должна знать: предал ее Капу или нет.
Помедлив, Джаред скинул плащ и бросил его на песок. Развязал шейный платок и опустил его поверх плаща.
— Если тебе так хочется, — нетерпеливо проговорил он. — Это, конечно, неправильно. Мне надо было бы… — Он оборвал фразу, увидев выражение, промелькнувшее на ее лице. — А, черт возьми.
И вскочил на спину Капу… Ее Капу!