– Хорошо. Я постараюсь выяснить подноготную. А как идут твои дела?
– Неплохо.
– Довольно уклончивый ответ.
– Уклончивость – самый лучший способ ведения игры. Советую и тебе следовать ему.
* * *
– Уже полночь! Ложись спать.
Во время работы они незаметно перешли друг с другом на «ты», точно так же, как это получилось и с Сетом после совместной прогулки в лесу.
Оторвавшись от микроскопа, Кейт невидящими глазами посмотрела на Ноя, который стоял рядом с ней.
– Одну минуточку, – и снова склонилась к окуляру, – мне хочется проверить…
– Нет! Сейчас же ложись спать. – Ной вытащил стеклышко с мазками из-под объектива микроскопа. – Ты настолько устала, что я все равно не могу доверять результатам.
– Ничего подобного. Я нисколько не устала, – Кейт попыталась отобрать у него стекло с образцом. – И ты не имеешь права мешать мне.
Ной ловко увернулся:
– А кто, если не я? Корабль потерпел крушение по моей вине, и на эту галеру засадил тебя не кто иной, как я.
Кейт сделала еще одну попытку отобрать у него пробу:
– Сейчас культура свежая. Если я отложу работу, она испортится. Верни мне стекло!
– Возьмешь завтра новый образец. – Ной помог ей подняться. – На сегодня все. Хватит. Нельзя же работать по двадцать четыре часа в сутки.
– Про меня не скажешь, что я переработала, поскольку целых три часа я провела с Джошуа и Сетом в лесу.
Ной мягко подтолкнул ее к выходу:
– И как он?
– Представляет себя Робинзоном Крузо, который попал на необитаемый остров и учится выживать.
– А ты ничего не перепутала? – Ной закрыл за собой дверь лаборатории. – Что-то я плохо представляю себе Сета в качестве Пятницы. Насколько я помню, первое твое впечатление от него было как от Джека-потрошителя. Новая роль, если он действительно ее выбрал, – нечто новое.
Ной был прав. Первое впечатление, а точнее сказать, восприятие Сета незаметно исчезло. И чем больше она общалась с ним, тем все больше открывала в нем нового и неожиданного. Это ее несколько сбивало с толку. Казалось, что этот человек мог принимать любой облик, какой только хотел, оставаясь при этом самим собой.
– Ты сам прекрасно понимаешь, что я имею в виду. – Кейт посмотрела на дверь лаборатории, когда он повернул в ту сторону, что вела к кухне. – Через часик я бы закончила, что хотела.
– Знаю я этот «часик». Мое доверие к тебе подорвано окончательно и безвозвратно. Солнце еще не поднялось, а ты уже сидела за столом? Как это понимать?
Может быть, он и прав, подумала Кейт. Возбуждение, которое росло в ней с каждой минутой, и ощущение восторга захватывали все сильнее.
– Но я приехала сюда для того, чтобы работать.
– Это не значит, что ты должна выжать себя как лимон, до последней капли. Это зрелище не доставит мне никакого удовольствия.
– Сам-то ты работал, не щадя себя, – обличающим тоном заметила Кейт. – Ну и к тому же это будет продолжаться не всю жизнь.
– Разве? – Ной налил ей кофе в чашку. – Выпей кофе и иди спать.
– Кофе? – удивилась Кейт.
– Без кофеина, – пояснил Ной, улыбаясь.
Ну конечно! Проявляя заботу, Ной никогда не упускает из виду главного. Он уже не в первый раз почти насильно уводит ее из лаборатории, опекая, как клушка только что вылупившегося цыпленка. Стол был всегда накрыт, а еда приготовлена, когда она вставала или когда наступало время обеда или ужина. Ной не спускал с нее глаз, следя за тем, чтобы она съедала все, что он положил на тарелку. Он следил и за тем, чтобы она вовремя гуляла или делала пробежку, просто устраивала перерывы. Это была идея Ноя отправить ее сегодня к Джошуа, чтобы она немного отдохнула и развеялась.
– Знаешь, мне как-то не по себе от такого неусыпного внимания. Так в прежние времена девственниц умащивали маслами, чтобы потом принести в жертву на алтаре.
– Должен внести поправку, – он усмехнулся, глядя на нее, – в жертву приносились животные, а не люди. И опять же, если ты не усыновила Джошуа, о девственности поздно вести речь. – Улыбка сошла с его лица. – Что касается меня, то я стараюсь делать все, чтобы по моей вине больше не погиб ни один человек.
В эту минуту на его лице появилось такое тягостное выражение грусти, что Кейт почувствовала невольный прилив сочувствия. Отвернувшись от Ноя, она проговорила более тихо и мягко:
– Тем не менее девственниц все же приносили в жертву. И насколько мне помнится, их весьма холили и лелеяли перед этим. – Отпив кофе из чашки, она поставила ее на стол. – Нет, больше не могу. Если кофе не взбадривает, то какой толк его пить? Не вижу смысла.
– Завтра сварю горячий шоколад. А сейчас – марш в постель.
Она покачала головой:
– Еще нет. Хочу прогуляться по веранде. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.
Выйдя с ней на веранду, он спросил:
– Может, принести теплую кофту?
Ну вот, уныло подумала Кейт. Опять он печется о ней как наседка.
– Спасибо, не надо. Я ненадолго. Если хочешь, можешь идти спать.
– Да нет. Я посижу на кухне.
Облокотившись о перила, она всматривалась в ночную тьму и прислушивалась к шорохам, что доносились из леса. Дверь на кухню осталась открытой, и Кейт ощущала на себе его пристальный взгляд:
– Я не собираюсь сбегать.
– Догадываюсь. Тебя слишком воодушевила работа. Теперь моя задача не подталкивать, а, наоборот, сдерживать.
– Сегодня мне удалось добиться девяносто два процента попадания.
– А должно быть девяносто восемь.
– Тогда отпусти меня снова в лабораторию.
– Нет. Так не пойдет.
Кейт заранее знала, что ей не удастся переубедить его, но все же не могла отказаться от попытки попробовать настоять на своем:
– Девяносто восемь я получу на следующей неделе.
– Хорошо.
– Хорошо? Да это же грандиозно! Ведь это то, чего ты ждал. Чего ты добивался, разве не так?
– И то, чего добивалась и ты тоже. Кейт кивнула и глубоко вдохнула в себя свежий прохладный воздух.
– Мне здесь очень нравится. Никогда прежде не доводилось бывать в Западной Вирджинии. Какой густой лес. Раньше мне почему-то казалось, что здесь только одни угольные шахты.
– Если тебе нравится лес, тогда надо было бы взглянуть на наш загородный дом. Мои родители выстроили его к северу от города. И там кое-где попадаются такие густые заросли, что кажется, будто едешь сквозь туннель.