– Более чем. Они угнали пять великолепных кобылиц и одного отличного жеребца. – Гэвин положил ей на тарелку хлеб и сыр. – Съешь. Роберт хочет трогаться в путь прямо сейчас. Мы еще слишком близко от границы.
Кейт отломила кусочек хлеба и сыра.
– К чему эта спешка? Непонятно. Даже если кто и догадывается, кем я прихожусь Марии, что это теперь изменит? Ее нет. Все, кто поддерживал ее, не посмеют ничего замышлять.
– У Роберта на этот счет другое мнение. – Гэвин сел перед ней, скрестив ноги. – А он не дурак. Тебе не кажется, что ему известно намного больше, чем девушке, которая всю свою жизнь провела в деревне?
– Зато я знаю себя. Кто может меня вынудить делать то, чего я не хочу? – Улыбаясь, возразила она Гэвину.
Ее задорный вид и хорошее настроение передались и Гэвину. Он ответил ей такой же веселой улыбкой.
– Впрочем, – Кейт быстро встала, – я готова. Поехали. Не будем мешкать, если ему хочется успеть к назначенному сроку.
– У меня такое впечатление, что передо мной совсем другая девушка. – Гэвин внимательно смотрел на ее лицо. – Ты изменилась.
– Наверное.
Она и в самом деле не была уверена, потому что не понимала, из чего складывается это радужное настроение. Нет, дело даже не в том, что она выиграла маленькое утреннее сражение в короткой схватке с Робертом и заставила его принять то, чего хотелось ей. Она вдруг ощутила силу и уверенность в себе, словно тяжкое бремя свалилось с плеч. Само отсутствие этой тяжести уже вызывало ликующую радость. Скорее всего, это продлится не очень долго. Но пока это чувство с ней, Кейт позволит себе насладиться им в полной мере.
– Это трудно объяснить словами, – добавила она, по-прежнему сияя радостной улыбкой. – Пойдем. Роберт нас ждет.
На четвертый день пути после остановки в доме Ангуса впереди показались мрачные, дикие вершины Грампианских гор, которые терялись в туманной дымке. Только кое-где на голых скалистых утесах пробивалась чахлая растительность. Но она лишь подчеркивала неприветливость этих мест.
– Ну, какое впечатление она на тебя производит? – спросил Роберт, обращаясь к Кейт и указывая на одну из скал.
– Она выглядит такой... одинокой.
Он удивленно посмотрел на нее, словно не ожидал такого ответа.
– Я думал, что горы произведут на тебя более тягостное впечатление. Многие находят наши места отталкивающими.
– А что это за растение вон там, на склоне? Я никогда раньше не видела такого.
– Потому что оно в основном растет в Шотландии. Это вереск, – улыбнулся Роберт. – Он радует своей красотой только нас.
– Красотой? – Кейт недоуменно пожала плечами. – Такие чахлые и непривлекательные кусты. Я обратила на них внимание только потому, что здесь нет ничего другого.
– Держу пари, в скором времени ты будешь думать иначе.
Кейт с сомнением покачала головой.
– Он похож скорее на колючку.
Роберт усмехнулся:
– Наступит день, когда ты оценишь его скромную красоту. Судя по тому, сколько раз ты сегодня останавливалась и как смотрела по сторонам...
– Я еще ни разу не выезжала за пределы нашего графства. Здесь все так ново... непривычно... – Не только природа вокруг, но и весь мир, и она сама казались ей обновленными. Словно какие-то невидимые ростки тянулись из подземелья к свету, желая ощутить прикосновение теплых лучей солнца. Тени прошлого иногда возвращались, омрачая ее настроение, но Кейт легко отгоняла их от себя.
– Вереск – душа Шотландии. Он щедро одаряет нас всем, чем только можно. И даже временами дает нам забыться. – Роберт бросил лукавый взгляд на Гэвина. – Я прав? Помнится, в ночь перед нашим отъездом из Крейгдью один молодой человек так набрался верескового эля, что не помнил, чем закончилось торжество.
– Как же не помнить – очень даже помню. Я играл на волынке, а ты зачем-то сбросил меня с мостика в ров с водой.
– Если бы я таким образом не остановил тебя, то, боюсь, тебя могли просто утопить. Давать тебе в руки волынку можно только в самом начале празднества, а не в конце его. Иначе лучше запечатывать уши воском.
– Не очень-то хорошо с твоей стороны, – запротестовал Гэвин, – рассказывать Кейт о моих недостатках, когда я клялся и божился ей, что никто лучше меня не поможет ей освоиться в новой жизни, которая ждет ее на Крейгдью.
– Пожалуй. Но только не после парочки кубков эля, которые ты хватишь по приезде. Мало удовольствия вытаскивать вас обоих изо рва.
Кейт еще не видела Роберта таким живым, искрящимся весельем и добродушием. Она инстинктивно направила лошадь к нему поближе, чтобы ощутить тепло, исходившее от него.
– Я много слышала о том, что шотландцы большие любители выпить.
– Мы тоже много чего рассказываем про англичан, – ответил насмешливо Роберт.
– Ну, конечно, – подхватила Кейт. – Если пьянству предаются люди Крейгдью, этому всегда найдется оправдание.
Роберт захохотал.
– Наконец-то ты начинаешь понимать нас.
Он казался таким открытым, что Кейт осмелилась спросить:
– А ты сам?
– Нет, вересковый эль – не главное мое пристрастие.
– Почему?
– Потому что если уж напиваюсь, то напиваюсь всерьез.
Она вдруг поняла, что и сейчас Роберт упивается: свежим чистым воздухом, ароматами горной долины, скудной красотой этих мест, по которым он соскучился за год отсутствия.
Но ее фраза вдруг нарушила чувство равновесия, установившееся между ними. Он бросил на нее взгляд исподлобья, лицо его постепенно приняло каменное выражение.
– И еще я подвержен другим, более тяжким излишествам, поэтому не стоит искушать меня. Попробуем лучше, не удастся ли нам хоть немного прибавить шагу. Один Бог знает, как поведет себя этот мерин, когда мы окажемся на перевале.
Кейт оглянулась на Вороного. Замечание Роберта было вполне оправданным. Она давно уже с тревогой наблюдала за тем, как трудно дается Вороному этот путь через горы. Но впервые с тех пор, как они покинули дом Ангуса, Роберт высказал вслух свои опасения, хотя всякий раз не без труда сдерживал своего рвущегося вперед коня.
– Он старается изо всех сил, – ответила Кейт, обращаясь к Гэвину, поскольку Роберт был уже далеко впереди.
– И все же он очень задерживает нас, – вздохнул тот. – Как только мы поднимемся выше, ему станет еще труднее.
В его голосе не было ни раздражения, ни недовольства. Он просто отмечал то, что есть. Еще одно проявление доброты и заботы о ней. Оба они знали, как она относится к своему мерину.
Все эти дни Роберт был неизменно добр и внимателен. И все же Кейт по-прежнему чего-то не хватало в их отношениях. Ей хотелось вернуть тепло и радость той ночи в доме Ангуса, когда он держал ее в своих объятиях и рассказывал о себе. Если бы не глупый, неуклюжий вопрос, заданный так не вовремя, может быть, сегодня ей удалось бы вернуть то чувство близости, которого ей так недоставало.