– Видимо, в Ирландии. Там есть люди, которые дадут нам убежище. – Он замолчал. – Я привезу ее сюда на пару дней, чтобы помириться с Робертом. Вот почему я не сразу уехал за Джин. Роберт должен вернуться через несколько дней. Мне хочется попрощаться с ним до отъезда в Ирландию.
Кейт вздохнула с облегчением. На какой-то миг ей показалось, что она больше никогда не увидит Гэвина. До сих пор она не подозревала, насколько сроднилась с ним, каким дорогим и близким человеком он стал для нее.
– Роберт придет в ярость.
Гэвин кивнул, соглашаясь с ней.
– Он боится за Крейгдью. Поэтому я дождался, когда он уедет, чтобы никак не вовлекать его в это дело. Но и отказаться от своего счастья я тоже не могу. Это выше моих сил. – Он поднялся из-за стола.
– Когда тебя ждать обратно?
– Примерно дня через четыре. Я прошу тебя только об одном. Приготовь комнату для Джин. И забудь о своем предубеждении против нее. Постарайся встретить ее с открытым сердцем.
– Комнату, без сомнения, я приготовлю. Но ты требуешь слишком многого. Я не могу встретить ее с открытым сердцем. – Кейт сжала губы. – Надо быть очень эгоистичным человеком, чтобы подвергать всех такой опасности.
Он покачал головой.
– Ты будешь думать иначе, когда увидишь ее.
Гэвин взял ее руку и нежно пожал на прощание.
– Помолись за меня! Пожелай счастливого возвращения.
– Конечно, я буду молиться за тебя все эти дни, – сердито сказала Кейт. – Хотя с твоей стороны это самая большая глупость, которую только может совершить человек!
– Но именно за глупцов и следует молить Бога. Умные сами могут позаботиться о себе. – Он повернулся и вышел из зала.
ЭДИНБУРГ
Приближаясь к дверям комнаты Джеймса, Алек изо всех сил старался подавить охватившее его возбуждение. Нельзя, чтобы король это заметил. До чего же трудно сдержать ликование. Кто бы мог подумать, что ему представится такой счаст ливый случай! Конечно, плохо, что женщина умерла. В такого рода делах всегда лучше иметь живого свидетеля. Но зато ему удалось вырвать у нее признание. На бумаге есть ее подпись.
Два стражника, стоявшие по обеим сторонам двери, молча посторонились, пропуская его внутрь. Значит, Джеймс ждет его.
Король сидел за своим столом и что-то писал. На нем был расшитый золотом красный бархатный камзол, цвет которого лишь подчеркивал мучнистую бледность его лица.
«Мальчик обожает яркие цвета, – презрительно подумал Алек. – Он считает, что пурпур – цвет королей – придает ему величественность».
Вот еще одно доказательство, насколько одежда не способна скрыть сути. И если человек, хоть н рожденный королем, не способен управлять людьми, что бы он ни надел на себя: золотую мантию или пурпурную – его подданных не обманешь. Напротив, он тем самым только подчеркивает внутреннюю неуверенность.
Джеймс взглянул на Алека, а затем снова опустил взгляд на лежавший перед ним пергамент.
– Я очень сержусь на вас. Прошло уже целых два дня...
Он так сгорал от нетерпения, что отдал приказ охранникам пропустить Малкольма в свои покои в любое время суток.
– Женщина оказалась довольно стойкой. Я не ожидал такого сопротивления. До последней минуты мне казалось, что ничего не получится и все мои усилия и все мое умение бессильны сломить ее волю.
– Но все-таки вы добились признания.
– Да, конечно. Я не зря поработал.
– И каков же результат?
Алек улыбнулся, позволяя торжеству выплеснуться наружу.
– Как вы и думали, викарий просто спятил.
– Выходит, женщина говорила правду?
– О нет. – Алек решил, что ложь будет звучать более убедительно, если к ней прибавить новую ложь. – На самом деле девушка родом из знатной семьи. Ее отец – маркиз Франдаль. Но от него зачала дочь торговца-католика. Целомудренная Елизавета была разгневана как тем обстоятельством, что свершен грех, так и тем, что выбор Франдаля пал на католичку. И все же ей не хотелось, чтобы приверженцы папы начали обвинительный процесс против юноши. Она сама взяла на себя заботу о судьбе ребенка, который родился вдали от посторонних глаз. Кормилица крепко хранила тайну. И даже мне, как видите, с трудом удалось вырвать у нее признание.
– Вы уверены, что она не обманула вас?
– Она находилась в таком состоянии, что на выдумку ей бы не хватило сил.
Джеймс вздохнул с облегчением.
– Приятная новость. Я рад, что вы добрались до истины.
– Я надеялся на это. Рассказать вам, как я допрашивал женщину?
– Чуть попозже, – ответил Джеймс, и глаза его заволокла дымка.
– Надеюсь, что когда-нибудь вы придете вместе со мной и посмотрите, как это делается.
– Нет. Я не хочу этого видеть.
Так оно и было на самом деле. Его нервы не выдержали бы зрелища реальной пытки. Но рассказы Алека действовали на него странным образом: он чувствовал непонятное возбуждение, в котором не хотел признаваться даже самому себе. Однажды Алек в присутствии Джеймса отстегал хлыстом своего слугу. И Джеймс почувствовал вдруг, как его охватила дрожь от нестерпимого желания коснуться руки Алека, в которой тот держал хлыст, чтобы ощутить ее силу, твердость и жесткость. Он не смог подавить нахлынувшего прилива чувств и в самом деле взял своего вассала за руку, но сделал вид, что хочет успокоить Алека и умерить его гнев.
– Может быть, со временем вы научитесь получать удовольствие и от этого занятия. Нет ни одного правителя на земле, который не подвергал бы своих подданных пыткам, поверьте моему опыту. И если уж этим неизбежно приходится заниматься, то лучше наслаждаться, чем испытывать укоры совести. – Сев на стул, Алек вытянул перед собой ноги. – Вам идет этот цвет.
– В самом деле? – Джеймс зарделся от удовольствия и невольно пригладил воротник. – Мне приятно, что вы заметили новый наряд.
Усмехнувшись, Алек снова вернулся к начатой теме.
– Хорошо, что дело завершилось так удачно. Конечно, придется отделаться и от викария. Его безумный бред может посеять волнение среди подданных. Время и без того тревожное, нам ни к чему еще один источник беспокойства.
– А как же эта женщина?
– Она умерла. И это к лучшему. Елизавета выразила бы неудовольствие, что с ее подданными обращаются таким образом. Пусть это останется нашей маленькой тайной. Думаю, королева уже забыла о женщине, которая много лет назад выкормила дитя католички.
– У вас решительно на все есть свой ответ. И вы знаете, как не оставлять за собой следов.
– Именно поэтому вы так срочно вызвали меня, а не кого-то другого. Тем более, что знаете, насколько велика моя привязанность к вам: стоит только сказать слово – и я у ваших ног. – Алек выдержал паузу. – А теперь настала моя очередь обратиться к вам с просьбой. Снимите с меня сапоги.