– В этом деле я полагаюсь больше на Джока, чем на Господа Бога, – ответил Роберт. – Наверное, у Всевышнего слишком много дел, и он перестает присматривать за такими людьми, как Малкольм. О чем не забудет Джок.
– Но ведь в Ирландии они будут в полной безопасности? – с тревогой в голосе переспросила Кейт.
– Год назад, когда у Алека не было своих людей на побережье, я был бы гораздо спокойнее. – Увидев тревогу, промелькнувшую в ее глазах, Роберт покачал головой. – Я не хочу обманывать тебя. Конечно, Джок постарается отыскать самое безопасное место. Но пока жив Алек, никто не может поручиться за то, что он не доберется до них. У него длинные руки. – Он нахмурился. – Не смотри на меня так. Я не хотел пугать тебя.
– Меня не так легко напугать. Просто я подумала о том, как все несправедливо устроено. Почему люди, которые никому не причинили вреда, должны страдать? И как раз тогда... Вот сегодня утром я проснулась, чувствуя себя переполненной... – Она хотела сказать «любовью». Но потом решила, что будет опрометчиво говорить ему это слово. И, запнувшись на секунду, заменила другим: – ...надеждой.
Он улыбнулся.
– Весна всегда пора надежд.
Кейт поежилась от холода под своим плащом и недоверчиво проговорила:
– Вчера на лужайке, конечно, было чуть потеплее, чем здесь, на пристани. Но я что-то не ощущаю особенных признаков весны.
– Что могут чувствовать жительницы низовья? Тем не менее солнце уже начинает заметно пригревать, и земля оттаивает. Похоже, в этом году вереск зацветет намного раньше обычного.
Кейт еще раз с сомнением посмотрела на него.
– Не веришь? – Он поднял и посадил ее на круп Верной. – Сейчас я докажу тебе это. – На губах его промелькнула озорная улыбка.
– И куда ты собираешься отвезти меня?
– К Пустоши.
– Вообще-то мне надо было зайти к ткачихам, сказать им...
– Ты сказала им все, что надо. И даже больше того. Вчера я подумал, что мне, видимо, предстоит пережить небольшой бунт.
Она искоса посмотрела на него, но Роберт продолжал улыбаться.
– Ну хорошо. Ты это заслужил! Я признаюсь тебе первому, что я задумала. Через четыре года наши мастерицы станут непревзойденными ткачихами. Их изделия пойдут нарасхват.
– Если ты добьешься своего.
– Добьюсь. Ведь это принесет явную прибыль. Сделает Крейгдью более независимым! Тебе не стоит ни о чем беспокоиться, – быстро добавила она. – Предоставь это мне. Я управлюсь сама.
– Вот этого я и побаиваюсь. Похоже, у тебя врожденный дар управлять людьми. Кто знает, а вдруг ты решишь, что мне нечего делать на Крейгдью?
Она неуверенно вскинула брови.
– Ты шутишь?
– Да нет, я вполне серьезно боюсь, что мои люди выпрут меня с острова, заявив, что я им больше уже не нужен. Хотя у меня немало заслуг перед ними.
Кейт тоже улыбнулась и подхватила его шутливую интонацию:
– Не волнуйся. Подданные искренне любят тебя, и я никогда не смогу заменить им Черного Роберта. Она внезапно нахмурилась. – Но через год и ты не сможешь меня заменить. Ты прав, мне действительно понравилось распоряжаться и самой вести дела.
– Но на сегодня забудь о них. Женщины не так глупы, денек обойдутся и без тебя. А я хочу тебе кое-что показать! – Роберт развернул коня и пустил его сразу в галоп.
Вскоре город остался далеко позади. Но только через час они достигли северной оконечности острова.
Роберт спрыгнул с коня, помог сойти Кейт и повел ее вверх по склону, который заканчивался скалистым обрывом, круто уходившим вниз, к морю. И глядя туда, вниз, Роберт сказал:
– Весна.
И Кейт увидела котиков.
Сотня, нет, наверное, тысяча морских котиков, заполнила все пространство внизу. Казалось, что это шевелится влажная черно-коричневая земля. Самцы и самки, детеныши плескались у берега, неуклюжими рывками двигались вдоль кромки или нежились, развалившись на скалах.
При виде этого неописуемого зрелища Кейт рассмеялась от охватившего ее чувства восторга.
– Не представляла, что это так красиво. Как их много! И сколько в них жизненной силы...
– Обычно они появляются немного позже. Это великолепные шотландские котики. Они так отличаются...
– ...Да, да, – засмеялась Кейт, – от всех остальных котиков мира!
– Они приплывают сюда каждую весну, чтобы рожать детенышей, устраивать брачные игры, а потом снова устремляются сюда, чтобы родить новое поколение котиков.
– Какие милые у них детеныши. Мне еще ни разу не доводилось видеть малышей. У них такие бархатные шкурки. – Кейт смотрела, как два неуклюжих зверька торопились догнать мать. Негодующие крики, которые они издавали, так напоминали протестующие крики детей, оставшихся без родителей. – А можно спуститься к ним поближе?
– Не стоит. Мы нарушим их покой. Матери кинутся защищать детей. Самцы – своих самок и свою территорию. Малыши начнут прятаться. – Улыбка исчезла с лица Роберта. – Ты знаешь, когда я вернулся из Испании, мне казалось, я навсегда утратил веру в Бога.
Потрясенная, Кейт посмотрела на него. Даже в самые тяжелые минуты своей жизни ей не приходило в голову сомневаться в существовании Творца.
– Трудно поверить, что Господь может позволить, чтобы католики и протестанты убивали друг друга с такой жестокостью и с такой ненавистью, утверждая своего Бога и торжество своей веры. Но когда я оказался здесь, то понял: это и есть доказательство бытия Бога. Именно такой Бог имеет смысл.
– Да, – сказала Кейт. Ей вдруг показалось, что сердце ее сейчас не выдержит и разорвется от переполнявшего ее чувства любви к Роберту. К этому воину, мужественному, отважному, храброму. К этому глубоко чувствующему и думающему человеку. Брату и другу Гэвина. Ее страстному и нежному любовнику. Каждая его черточка нравилась Кейт. Как он дышит, как он двигается, как он смотрит...
Глядя на котиков, он вдруг спросил ее:
– А тебя все еще преследует по ночам твой кошмар?
– После того, как оказалась в Крейгдью, нет. – Кейт вдохнула солоноватый влажный воздух. – Это место творит чудеса.
Он повернулся, внимательно глядя на нее.
– Это дом, – просто пояснила она. – Я поняла это в тот самый момент, как только увидела его.
– Боже мой! – сказал Роберт. – Теперь я понимаю, почему ты хочешь остаться здесь.
– Я останусь здесь.
Он покачал головой.
– Это невозможно, Кейт. Что бы ни происходило между нами, Крейгдью не должен пострадать.
– Я сумею доказать, что мое пребывание не сулит никакой опасности. Ты не такой уж непробиваемый, чтобы не увидеть этого. Я не понимаю, какая причина...