— А что же она сама за ним не поехала?
— Я их господин. Они привыкли в критической ситуации приходить ко мне.
— Тогда почему она не пришла, когда он сбежал?
— Меня не было в стране. Я был в Неаполе, надеялся раздобыть денег, чтобы выкупить замок. — Он дернул щекой. — Жаль, что меня тут не было. Я чуть не опоздал. Приехал в больницу — а он уже раздобыл где-то лезвие и вскрыл вены. Насилу откачали.
— И что вы сделали?
— А ты как думаешь? Он же из моих людей. Я снял домик в горах, забрал его из больницы и целый месяц с ним там жил. Держал его, когда он начинал биться и рыдать. Разговаривал с ним, а он тогда стал говорить со мной.
— Он рассказал, что с ним было? Макдаф покачал головой:
— Одни обрывки. Рейли он отчетливо помнил, но кто тот, сатана или бог, никак не мог решить. В любом случае для Джока он олицетворял безраздельную власть и кару. Рейли вертел парнем как хотел.
— Зомбирование? Как с этими бывшими солдатами? Мне Тревор рассказывал.
— Судя по всему, он занимался какими-то серьезными экспериментами. Как можно сделать наемного убийцу из такого мягкосердечного парня, как Джок? Накачивать наркотиками? Лишать сна? Пытать? Вызывать у него галлюцинации? Терзать его психически и морально? Или все вместе? Его научили убивать любыми способами, а потом стали посылать на задания. Думаю, так долго удерживать его в своем подчинении было непросто. Рейли проявил большую изворотливость.
— И жестокость.
— Несомненно. А чудовища недостойны того, чтобы ходить по этой земле. И скоро ему тоже придет конец. Я заключил с Тревором сделку. Рейли мой! Все остальное меня не касается.
Джейн призадумалась:
— Но почему Джок? Почему он выбрал его? Не верю, что это было простое совпадение.
— Нет, конечно. Я искал золото Циры и не делал из этого секрета. Шумиха в Интернете всколыхнула меня так же, как и всех остальных. Немного усилий — и куча золота твоя. Господь внял моим молитвам. За последние три года я пять раз бывал в Геркулануме, и, наверное, об этом прознал Рейли. Тревор говорит, тот четко отслеживал, кто проявляет активность в этом направлении, — не дай бог, чтобы раньше его на золото вышли. Он помешан на золотых монетах. Предполагаю, что решил выяснить, не узнал ли я чего-то важного. А Джок, до того как решил посмотреть мир, бывал у меня в замке то и дело. У кого и спросить, как не у него? — Лицо Макдафа приняло ожесточенное выражение. — Скорее всего, он его выследил, чтобы задать интересующие вопросы, а когда ничего не добился, решил использовать по другому назначению.
— И вы стали гоняться за Рейли. А Джок о нем что-нибудь рассказывал?
— Очень мало. Всякий раз, как пробовал вспоминать, начинал биться в конвульсиях и кричать от боли. Своего рода постгипнотический подарок от Рейли. Сейчас получше стало, но я уже давно не мучил его расспросами. Жду, когда он поправится. Если вообще поправится.
— А сами тем временем вступили в сговор с Тревором. Зачем?
— Я был в числе тех, на кого выходил Дюпуа, когда надумал кинуть Тревора. В Геркулануме все знали, что меня это интересует, и он решил, что у меня достаточно денег, чтобы подогреть торги. — Он усмехнулся. — И очень сильно ошибался. Зато я узнал от Дюпуа много нового о Треворе и его прошлом и понял, что у нас с ним есть общие цели, а у него еще связи и возможности, чтобы добраться до Рейли. — Он заглянул девушке в глаза. — Боишься теперь Джока?
Она оглянулась на парнишку:
— Немного.
— Выходит, я зря старался. Я думал, ты поймешь.
— Трудно понять двадцать два убийства.
— Если бы он совершил их, работая на ваше правительство, небось поняла бы. В глазах некоторых он — герой!
— Вы сами знаете, что это слабый довод. Мне его жаль, но я не понимаю, как Рейли удалось так его искорежить. — Она развернула плечи. — Так что я даже пытаться не буду. Приму это как данность и из этого буду исходить.
— И что? Бросишь теперь его на погибель?
— О господи! Это не моя проблема. — Что ей делать? Джок с первой минуты показался Джейн каким-то трогательным. А теперь, выслушав его историю, она пришла в ужас. Но и беспокойство за него у Джейн не исчезло. — Не знаю, как я теперь поступлю. — Что бы она ни решила, ей с этим придется жить.
Джейн через стадион подошла к Джоку.
Он следил за ней взглядом.
— Про меня тебе рассказал, да? И ты идешь сказать, что больше не станешь меня рисовать?
— С чего ты взял?
— Я же некрасивый, — бесхитростно ответил он. — И теперь ты это видишь, да?
Черт! В ней опять поднималась эта жалость.
— Ты не некрасивый. Ты только совершал некрасивые поступки. Но больше не будешь.
— А может, буду. Он говорил, что в этом моя суть. Что ничего другого я делать не умею.
— Кто? Рейли?
— Иногда мне кажется, он был прав. Это же так просто. И думать ни о чем не надо.
— Он не прав. Тебе и Макдаф это скажет. Парень кивнул:
— Постоянно говорит.
— Вот и я тоже. — Она заглянула ему в глаза. — Так что перестань-ка говорить глупости и постарайся забыть этого мерзавца. — Она повернулась, чтобы идти. — Через час жду тебя во дворе. Мне надо закончить рисунок.
Это ее ни к чему не обязывало, никогда не поздно отказаться. Она дошла до тропинки и оглянулась. Рядом с Джоком на камне сидел Макдаф, он что-то быстро говорил с хмурым выражением на лице. Джок кивал, по-прежнему не сводя глаз с Джейн.
И тут он улыбнулся. В его улыбке была печаль, согласие и — надежда.
Джейн вздохнула. Попалась!
— «Хвоста» не было? — спросил Рейли, когда Чед Норман доставил ему пакет.
— Нет. Я был осторожен. Никого не было. И пакет я проверил. Все чисто. — Нортон с надеждой глядел на босса, ожидая похвалы.
Похвалить, что ли? Или отругать? Кнут и пряник — вот две краеугольные составляющие в его работе с рядовыми исполнителями, и тут главное — сохранять равновесие. Казалось бы, что тут хитрого, но, когда работаешь в постоянном контакте, необходимость подчинения нивелируется. Пожалуй, сейчас лучше всего того и другого понемногу.
— Ты слишком долго. Я заждался.
Нортон напрягся, Рейли видел, как в нем поднимается паника.
— Я старался побыстрей. Но боялся суетиться. Вы же сказали не привлекать внимания и действовать наверняка.
— Это не значит возиться полдня. — Так, теперь, пожалуй, стоит подсластить пилюлю. Он улыбнулся. — Но ты сделал все, что мог, так? Словом, ты справился.
На лице Нортона отразилось облегчение.
— Я старался. Я всегда стараюсь, ты же знаешь. — Он помолчал. — Я лучше Гэвина?