Вот только Джоунси казалось, что нос тут ни при чем.
3
Из всех тех вещей, которые ему страстно не хотелось делать: сообщить брату Майку, что мама умерла от сердечного приступа, сказать Карле, что если она не завяжет со спиртным и колесами, он уйдет из дома, шепнуть Большому Лу, своему компаньону по палатке в Кэмп-Агавам, что тот намочил постель, — тяжелее всего было пройти эти несколько шагов и пересечь комнату. Все равно что брести куда-то в сонном кошмаре, когда плывешь над землей, даже не шевеля ногами, медленно, неведомо куда, как в вязком глицерине.
Только в дурных снах никогда не попадаешь в нужное место, а тут… им удалось перебраться на другой конец комнаты, так что, очевидно, никакой это не сон. Они застыли, таращась на кровяные брызги, не очень большие, самая внушительная размером с десятицентовик.
— Должно быть, очередной зуб выпал, — по-прежнему вполголоса проговорил Джоунси. — Больше ничего на ум не приходит.
Бив молча поднял брови и, очевидно, решившись, заглянул в дверь. И тут же поманил пальцем Джоунси. Тот боком, по стеночке, не желая терять из виду дверь ванной, подошел поближе. Одеяло было сброшено на пол, словно Маккарти вскочил внезапно и в большой спешке. На подушке еще сохранился отпечаток головы, матрац был примят. На нижней половине простыни расплывалось огромное кровавое пятно, казавшееся лиловым на синем фоне.
— По-моему, в том месте зубы не растут, — шепнул Бивер, перекусывая зубочистку. Острая щепка спланировала на пол. — Может, у него месячные?
Вместо ответа Джоунси показал в угол, где валялись залитые кровью кальсоны и шорты Маккарти. Хуже всего пришлось шортам: если бы не эластичный пояс и не оставшийся нетронутым клочок ткани, их можно было бы принять за непристойно красное сексуальное белье того типа, который любят носить голубые поклонники «Пентхауса», заранее решившие, что свидание с очередным возлюбленным непременно завершится в постели.
— Загляни в ночной горшок! — сказал Бивер.
— Почему бы просто не постучать в дверь ванной и не спросить, как он себя чувствует?
— Потому что, мать твою, я хочу понять, чего нам следует ожидать, неужели не ясно! — злобно прошипел Бивер и, погладив себя по груди, выплюнул остатки измочаленной зубочистки. — Старик, у меня, кажется, едет крыша.
Сердце Джоунси бешено колотилось. По лицу струился пот. Но тем не менее он ступил в комнату. Если большая часть помещений успела проветриться, то здесь все еще стоял невыносимый смрад дерьма, метана и эфира. Джоунси ощутил, как то немногое, что он успел съесть, стало колом в желудке, и судорожно напрягся, чтобы удержаться от рвоты. Он шагнул к горшку, но никак не мог заставить себя заглянуть в него: мерещились всякие ужасы. Человеческие органы, плавающие в кровавом бульоне. Зубы. Отрубленная голова.
— Ну же, — сказал Бивер.
Джоунси зажмурился, нагнул голову, задержал дыхание и открыл глаза. Ничего. Ничего, кроме чистого фаянса, неярко поблескивавшего в свете плафона. Пусто. Он шумно выдохнул сквозь сжатые зубы и вернулся к Биву, стараясь не ступать на кровяные сгустки.
— Ничего, — сообщил он. — Хватит тянуть кота за хвост.
Они прошли мимо бельевого чулана и остановились у отделанной сосновыми панелями двери в туалет. Бивер вопросительно глянул на Джоунси. Тот покачал головой:
— Твоя очередь. Я только сейчас перебрался через минное поле.
— Это ты его нашел, — прошептал в ответ Бив, упрямо выдвинув челюсть. — Тебе с ним и возиться.
Только теперь Джоунси расслышал кое-что еще, расслышал, не прислушиваясь. Частично потому, что звук был таким знакомым, отчасти потому, что он просто помешался на Маккарти, человеке, которого едва не подстрелил. Похоже, этот шум все время оставался у него в подсознании: тихое «плюх-плюх-плюх», становившееся все громче. Доносившееся неизвестно откуда.
— О дьявол, сучье вымя, — выругался Джоунси, и хотя говорил обычным тоном, оба отчего-то подпрыгнули, как от удара грома. — Мистер Маккарти, — окликнул он, постучав. — Рик! У вас все в порядке?
Не ответит. Не ответит, потому что мертв. Мертв и восседает на троне, совсем как Элвис, подумал он.
Но Маккарти оказался жив.
— Мне что-то нехорошо, парни, — простонал он. — Нужно просидеться. Если мне удастся, я… — Он снова застонал и пукнул, тихо, почти мелодично. Джоунси поморщился, — …я буду, как огурчик.
По мнению Джоунси, это было огромным преувеличением. Маккарти явно задыхался от боли.
И словно в подтверждение, Маккарти мучительно застонал. Послышался очередной мелодичный звук, и Маккарти вскрикнул.
— Маккарти! — Бивер взялся за ручку, но она не поворачивалась. Маккарти, их маленький сувенир из леса, запер дверь изнутри. Бив принялся дергать ручку. — Рик! Откройте, старина! — крикнул он, делая вид, будто ничего не произошло, будто все это очередная шутка, ничего больше, веселый розыгрыш на лоне природы, но от этого выглядел еще более испуганным.
— Со мной все в порядке, — сказал Маккарти. — Я… парни, мне просто нужно освободить кишечник.
Последовала целая серия смрадных разрядов. Как, должно быть, глупо называть то, что они слышали, «газами» или «ветрами»: жеманные, как завитушки крема, определения. Звуки, доносившиеся из-под двери, были грубыми и какими-то мясистыми, словно треск разрывающейся плоти.
— Маккарти! — крикнул Джоунси, колотя в дверь. — Впустите нас!
Но хотел ли он действительно войти? Вовсе нет. Господи, как жаль, что Маккарти не бродит до сих пор по лесу или не набрел на кого другого! И хуже всего, миндалина в основании мозжечка, эта безжалостная рептилия, подсказывала, что лучше всего было бы с самого начала его пристрелить. «Относись к этому проще, дурачок», как говорится в программе Карлы «Анонимные наркоманы».
— МАККАРТИ!
— Проваливайте! — с бессильной злобой отозвался Маккарти. — Неужели не можете убраться и оставить человека… дать человеку облегчиться? Господи!
«Плюх-плюх-плюх» — ближе и громче.
— Рик! — теперь уже кричал Бив, хватаясь за беспечный тон, как утопающий за соломинку. — Откуда у вас кровотечение?
— Кровотечение? — Маккарти искренне удивился. — С чего вы взяли?
Джоунси и Бивер в ужасе переглянулись.
«ПЛЮХ-ПЛЮХ-ПЛЮХ!»
Наконец Джоунси обратил внимание на странные шлепки и немедленно ощутил невероятное облегчение, поняв, что это такое.