Ты, ублюдок.
Мистер Грей, безразличный к проклятиям и гневу Джоунси, не ответил. Он снова устремил взгляд вперед. Беснующийся ветер моментально стих, и в снежном занавесе открылась дыра. Примерно в пяти милях к северо-западу от того места, где стоял снегоход, Джоунси увидел плывущие огни, но на этот раз не сигнальные. Свет фар. Великого множества фар. Грузовики, идущие колонной по шоссе. Грузовики, и ничего больше. Теперь эта часть Мэна — арена военных действий.
И все ищут тебя, мудак, прошипел он, когда снегоход покатился дальше. Снежная пелена снова сгустилась, отсекая грузовики, но Джоунси знал, что мистер Грей без труда доберется до шоссе. Пит довел его до этого места, к той части карантинной зоны, где особых неприятностей не ожидалось. Теперь мистер Грей рассчитывал, что Джоунси поможет ему проделать остаток пути, потому что Джоунси — другой. Главное, что байрум его не берет. По какой-то причине Джоунси пришелся ему не по вкусу.
Тебе никогда не выбраться отсюда, сказал Джоунси.
Выберусь, заверил мистер Грей. Мы всегда умираем и всегда живем. Всегда проигрываем и всегда побеждаем. Нравится тебе или нет, Джоунси, но за нами будущее.
Если это правда, значит, лучшей причины жить в прошлом просто не найти, парировал Джоунси, но мистер Грей не ответил. Мистер Грей как сущность, как сознание куда-то канул, слился с облаком. Того, что от него осталось, хватало только, чтобы кое-как поддерживать способности Джоунси управлять снегоходом и прорваться к шоссе. И Джоунси, беспомощно уносимый навстречу уготованному серым существом, сумел найти слабое утешение в двух неоспоримых фактах. Первый: мистер Грей по-прежнему не в состоянии добраться до последнего уголка его «я», той крохотной части бытия Джоунси, что еще существовала в его воспоминаниях о конторе братьев Трекер. И второе: мистер Грей не знал о Даддитсе… о «нет костяшек, нет игры».
И Джоунси намеревался сделать все, чтобы мистер Грей не докопался.
По крайней мере пока.
1
По мнению Арчи Перлмуттера, отличника, удостоенного произносить прощальную речь на вечере выпускников (тема: «Преимущества и обязанности демократии»), бывшего «орла» [51] , доброго пресвитерианина, выпускника Уэст-Пойнт, «Страна товаров Госслина» не имела ничего общего с реальностью. Высвеченный фонарями и прожекторами в количестве, которого с лихвой хватило бы на небольшой город, магазин казался чем-то вроде фальшивой киношной декорации. Словно какому-то свихнувшемуся режиссеру вроде Джеймса Камерона вздумалось поставить фильм, где расходов на один лишь постановочный банкет или свадьбу хватило бы, чтобы прокормить население Гаити в течение двух лет. Даже снег, становившийся все гуще, не мог затмить беспощадно-яркого, какого-то химического зарева, разрушить иллюзию того, что вся обстановка, от жестяных покосившихся дымоходов, выраставших из крыши, до единственной ржавой бензоколонки перед зданием, — просто загородка в съемочном павильоне.
Начинается Акт Первый, думал Перли, энергично вышагивая по тропинке, с неизменной планшеткой под мышкой (Арчи Перлмуттер всегда воображал себя натурой артистической и немного, совсем немного, деловой). Мы торчим в заброшенном сельском магазинчике. Старожилы сидят у печки, не той, маленькой, в офисе Госслина, а большой, в самом магазине, пока за окном растут нежные сугробы. Они толкуют об огнях в небе… пропавших охотниках… серых человечках, поселившихся в лесу. Владелец магазина, назовем его, скажем, старик Росситер, презрительно фыркает. «О Боже, какая чушь, все вы просто шайка выживших из ума кретинов», твердит он, и тут помещение вдруг заливает ослепительное сияние (совсем как в «Близких контактах третьего рода»), это садится НЛО. Оттуда сыплются кровожадные пришельцы и сеют смерть своими бластерами. Все равно что «День Независимости», но весь прикол в том, что действие происходит в лесу.
Рядом, изо всех сил стараясь не отстать, перебирал ногами Мелроуз, третий помощник повара (одна из немногих официальных должностей в этой маленькой авантюре). Вместо ботинок или сапог на нем были тапочки: Перлмуттер вытащил его из «Спаго» (так солдаты называли кухонную палатку), и он все время оскальзывался. Вокруг суетились мужчины (и несколько женщин), которые в основном почему-то держались по двое. Многие что-то говорили в миниатюрные микрофоны или «уоки-токи». Ощущение присутствия в кинопавильоне усиливалось неумолчным ревом моторов, генераторов, скоплением грузовиков, трейлеров, стоящими чуть поодаль вертолетами (вынужденными вернуться из-за ухудшения погоды).
— Зачем я ему понадобился? — снова спросил Мелроуз, задыхаясь, и еще более жалобно, чем обычно.
Они уже добрались до загона и выгула рядом с коровником Госслина. Старая покосившаяся изгородь (прошло десять или больше лет, с тех пор как здесь стояли или проминались лошади) была укреплена и оплетена колючей проволокой и проводами под напряжением, не смертельным, но достаточно высоким, чтобы любого неосторожного беглеца в конвульсиях отшвырнуло на землю… а если туземцы станут чересчур беспокойными, дозу всегда можно увеличить до смертельной. Из-за ограды на них смотрели человек двадцать — тридцать. Среди них старик Госслин (в версии Джеймса Камерона Госслина играл бы какой-нибудь закаленный ветеран вроде Брюса Дерна). Еще совсем недавно люди за проволокой забеспокоились бы, стали выкрикивать угрозы и требования, сыпать ругательствами, но с тех пор, как они стали свидетелями того, что случилось с банкиром из Массачусетса, пытавшимся бежать, их задор сильно поувял. Бедняги! Видеть, как кому-то стреляют в голову, — испытание нелегкое, и почти всякий на их месте сломался бы. А тут еще и то обстоятельство, что все задействованные в операции носят прозрачные маски, прикрывающие нос и рот. Кого хочешь подкосит!
— Босс? — Нытье сменилось жалобным подвыванием. Вид американских граждан, толкущихся за колючей проволокой, очевидно, не прибавил Мелроузу храбрости. — Босс, ну скажите, зачем начальство хочет меня видеть? Крутым шишкам не к лицу даже знать о существовании такой жалкой мошки, как третий помощник повара.
— Понятия не имею, — повторил Перлмуттер, и это была правда.
Впереди, в самом начале участка, обозначенного как «Эггбитер Алли», стояли Оуэн Андерхилл и какой-то парень из объединенного автопарка. Тип из автопарка что-то орал в ухо Андерхиллу, пытаясь перекричать грохот снижавшихся вертолетов.
Ничего, подумал Перлмуттер, скоро вертушки заткнутся; кому охота летать в таком дерьме. Слишком рано пришла зима в этом году, хотя… хотя Курц отчего-то назвал вьюгу даром Божьим. Когда он отмачивает такие штуки, никак не поймешь, то ли он шутит, то ли вполне серьезен. Правда, тон у него при этом… испугаешься. Похоже, он вообще не умеет шутить, хотя иногда даже смеется. От этого смеха у Арчи Перлмуттера мороз по коже. В фильме Курца играл бы Джеймс Вудз. А может, Кристофер Уолкен. Ни один, правда, не похож на Курца, но разве Джордж. С. Скотт хоть чем-то напоминал Паттона? [52] Вот так-то.