Сергей побагровел — это была, пожалуй, единственная шпилька, которая могла его по-настоящему уколоть. В конце концов, не так уж важны оценки. Куда важнее недостаток способностей, который, возможно, и кроется за низкими оценками.
— Что ж, раз ты такой всё умеющий и могучий, то иди и сам свои проблемы решай, понял? А от нас держись подальше, или я за целость твоей физиономии не поручусь при всех твоих великих способностях, — и постарался подчеркнуть голосом, как это стыдно — иметь великие способности или даже просто делать вид, будто обладаешь ими.
Петербуржец ответил ему презрительным взглядом, но стоило ему оглядеть остальных одноклассников, а также ребят и девушек младше или старше его классом, как до него внезапно дошло — Сергей вовсе не одинок в своём отношении к нему. Многие одноклассники смотрели в его сторону весьма угрюмо, как бы подтверждая, что от них ему стоит держаться подальше. Это открытие ошеломило его, и юноша едва не потерял лицо, растерявшись под прицелом стольких недоброжелательных взглядов.
Но сумел взять себя в руки и, гордо отвернувшись, выйти из столовой. То, что кое-кто из ребят всё-таки встал на его сторону, грело душу, хоть и не настолько, чтоб мгновенно оправиться от нежданного потрясения. Илья и сам не отдавал себе отчёта в том, насколько оглушило его произошедшее. Поднявшись в комнату, он встал у окна и прислонился лбом к стеклу. Оно приятно холодило кожу, но мгновенно запотело, так что очень скоро кроны деревьев и стены соседнего корпуса по ту сторону стекла затянуло плотным туманом.
— Я одного не понимаю: они что — всерьёз считают, что я виноват в том, что началась война?! — вспыхнул он, когда услышал, как за друзьями закрылась дверь комнаты, и уверился, что посторонние его не услышат.
— Да они тебе просто завидуют! — воскликнула Мирним. — Так завидуют любому человеку, у которого особенные способности, да который, к тому же, не трётся в общей куче народу, а всё время в центре событий.
— Дело не только в этом, Мирý, — вмешался Санджиф, аккуратно прислоняя меч к стене. — О том, что роялисты воюют с Советом за реставрацию монархии, известно всем. И уже почти всем известна особенность твоего дара, Илья. А дальше происходит заблуждение, основанное на ошибочном предположении, в котором действительно немало зависти, я полагаю…
— Ты попроще изъясняться можешь? Не на светском рауте!
— Кое-кто может предположить, что ты заодно с роялистами. Просто потому, что Дар у тебя «императорский».
— Что за чушь!
— Естественно, чушь, — сын лорда сбросил камзол, потянулся, похрустел суставами. Он казался раздражающе, просто-таки оскорбительно невозмутимым, словно общая ненависть к нему и его другу задевала его не больше, чем жужжание мухи. — Точно так же и представление о том, что если я принадлежу к благородному семейству, то обязательно и сам роялист.
— А это не так? — шутливо, но и с ноткой недоверия осведомилась Мирним.
— Зависит от того, что понимать под роялистом, — усмехнулся Санджиф.
— А что тут понимать! Известно, что многие друзья твоего отца были весьма последовательными сторонниками императора. Например, леди Шаидар. Мама мне про неё рассказывала. И про то, как её едва не казнили… И как она долго в тюрьме сидела. Как и леди Грамения (ну помнишь, Илья, ты мне рассказывал о дамах-близнецах), только намного дольше. Уверена, таких среди вашего круга найдётся очень много!
— Немало, надо признать. Но убеждения друзей моего отца не мешают им стремиться к стабильности в нашем мире. И если Совет отлично справляется со своими обязанностями, попытка изменить существующий строй, тем более силой, будет воспринята отрицательно. И друзья моего отца будут воевать против лорда Ингена точно так же, как и мой отец.
— Это всё замечательно, но как-то малоубедительно.
— Для тебя малоубедительно?
— Даже для меня. Я-то прекрасно знаю, что знать всегда будет мечтать жить в прошлом, и для вас императорская власть — самая привлекательная штука, только такая, чтоб император был покладистый, — Мирним покосилась на Илью, и он, решив, что она хочет его поддержки, лишь недоумённо развел руками. — А уж остальные…
— В таком случае ты знаешь обо мне и моём отце, а также его друзьях, намного больше, чем я, — холодно ответил Санджиф. — И уверен, даже больше, чем они сами.
— Не лез бы ты в бутылку. Я же не обвиняю…
— Думаю, здесь, как и везде, существует презумпция невиновности, — произнесла Маша, до сей поры покладисто молчавшая и потому незаметная. — Пока против Ингена выступили именно Совет и его войска — я ведь правильно понимаю? А Совет — это в первую очередь представители знати.
— Не только. Ещё магистерии и — заметь! — выборные главы магических округов Дневного мира. Они у вас, кажется, губернаторами называются.
— А что, российские войска сюда уже тоже введены?
— Маш, ну откуда мне знать? Газет сюда не привозят… Нет, ну вряд ли, конечно…
— Вот и получается, что в основном против роялистов выступают всё те же дворяне, или как у вас их называют. Я, конечно, говорю о тех, кто водит войска. Магистерии ведь, как я понимаю, в основном управляют городами.
— Ну грубо говоря…
— Вот и получается…
— Ты это не мне объясни, а им! Я-то в любом случае на вашей стороне, хотя и считаю, что знати давно пора не землями своими управлять, поплёвывая, а идти зарабатывать деньги своим горбом!
— Кто же, в таком случае, будет управлять землями?.. Ладно, бестолковый спор.
— Я считаю, что объяснять что-либо людям, которые в запале, да ещё серьёзно боятся за свою жизнь — и, согласись, не безосновательно! — бесполезное занятие, — вставила Маша.
— Но делать-то мне что предлагаете? Подходить к каждому и объяснять, что я не заодно с Ферранайром и Ирбалом, а также их семьями, и что я не роялист?!
— А у тебя будет время? — усмехнулась архангелогородка. — Слушай, я думаю, тебе лучше было бы просто не обращать на это внимания. Как делает Санджиф.
— Ну например, — усмехнулся сын лорда, задорно поглядывая на Машу.
— И ты полагаешь, это так легко — не обращать внимания на подобное? — возмутился Илья, но очень умеренно.
В самом деле, можно кипеть от возмущения сколько угодно, но тем, кому он может объяснить, как в действительности обстоят дела, ничего объяснять и не надо. Егор, Фёдор, Сева… Беджар и Амдал… Инара и Вджера, хоть они и девицы, но их поддержка приятна. Приятно даже то, что за него с таким пылом вступилась Искра, хотя во всём остальном она — совершенно невыносимое существо.
— Нет, но какие у тебя есть варианты?
— Хм…
— Время рано или поздно расставит всё по своим местам, — отпрыск знатного дома глянул на часы. — Идём. Пора на урок.
Илья поёжился — мысль о том, что снова придётся столкнуться с толпой парней, настроенных к нему столь ожесточённо, была до крайности неприятна, и он напрягся, в который раз позавидовав умению друга держаться с поразительным достоинством и невозмутимостью в любой, самой напряжённой ситуации.