— Какие хорошие деньги?
— Ты не проверял карту? Ну при случае проверь, тебя порадует увиденное. Насколько я слышал, подумывают о том, чтоб возместить в том числе и затраты округа на школу Уинхалла — если подтвердится, что ты действительно совмещаешь в себе особенности сразу двух чародейских направлений. Естественно, что если источником занимается человек, представляющий себе специфику работы мага, то это на порядок лучше, чем если работу делает просто Видящий.
— Мда… Ну я понял. Круто…
И отложил мысли о деньгах на потом — здесь, в Энглейе ему не нужны были деньги. Его кормили, поили, одевали и обували, за территорию школы не выпускали никогда. Он, впрочем, и не рвался. Занятия удивительным образом затягивали его, сперва они показались нудными, но потом увлекли, как хорошая компьютерная игра. Закончив один этап медитаций или поисков, он рвался перейти к следующему — и потому что хотел посмотреть, получится ли, и потому что это было увлекательно.
К началу осени, заснув во время медитации в гроте под водопадом (имелся здесь и такой), он впервые в жизни понял, что такое настоящее видение. Увиденное и почувствованное напоминало тот случай в школе, когда Илье приснился разговор мастера с учительницей, но был куда прозрачнее и яснее, чем предыдущий. Действительно, то ли сон, то ли не сон напоминал эфирный, хоть и обладающий объемом, красками, ощущениями трехмерный фильм, разворачивающийся за невидимым, но существующим стеклом.
Беседовали двое, и этих двоих юноша знал, хотя видел каждого лишь по разу. Видеть и слышать их было страшно — и очень важно.
— Итак, что же выяснилось? Этот мальчишка действительно обладает теми способностями, о которых говорилось на суде?
— Сложно сказать. Его ведь прячут, — отозвался женский голос, неприятный, потому что слишком уж огорченный. Дама, вся в белом, украшенная уймой драгоценностей, вызывающе ухоженная и слишком красивая, вела себя здесь так же надменно, как и в храме Истока. — К нему допустили трёх экспертов из Энглейи, и только. Моим экспертам отказали наотрез.
— А какие были названы причины? Недостаточная компетентность. Ты же понимаешь, в какой-то степени так оно и есть. Признанными специалистами можно считать только Видящих из Энглейи. Мои люди всё-таки немного по другой части…
— Хорошо, что было сказано в заключении?
— Что мальчик действительно сочетает в себе способности Видящего и мага. Конечно, больших успехов ему вряд ли добиться, потому что развитие того и другого означает погоню за двумя зайцами (а мальчишка, как я понимаю, именно этим и собирается заниматься). Но способности — вне всякого сомнения — есть.
— А раз так, то у меня появляется шанс, — медленно проговорил мужчина. — На такое нельзя было даже рассчитывать…
Он поднялся и стал прохаживаться по комнате, то и дело цепляясь плащом за мебель. Женщина следила за ним, и с каждой минутой напряжение, владевшее ею, становилось всё сильнее.
— Снял бы ты верхнюю одежду, — раздражённо попросила она, хлопая ладонью по подлокотнику.
— Я сейчас уезжаю… Значит, надо отыскать способ подобраться к мальчишке и выкрасть его.
— Как ты собираешься его красть? С него сейчас глаз не сводят. Охрана в школе Уинхалла теперь такая, что нечего и мечтать.
— Я знаю, что школьников раз в неделю отпускают в город. В городе, конечно, не так легко организовать похищение, но тоже можно.
— Сомневаюсь. Думаю, тебе придется подождать, пока он закончит школу и покинет Уинхалл. Тогда контроль за ним в любом случае ослабнет.
— Ты прекрасно знаешь, что для проведения обряда наилучший возраст объекта — пятнадцать-шестнадцать лет. Именно этот возраст более всего восприимчив для отдачи, а мне нужен именно его дар, и ничто иное. Мне даже молодость его не нужна. Только дар.
— Ты думаешь сейчас только о себе, — упрекнула женщина. — Из-за твоих людей и их ошибок я лишилась своего объекта, и хорошо, если дело не закончится приговором!
— Не закончится. — Он подошел, успокаивающе погладил ее по плечу. В его жесте чувствовалась искренняя забота и привязанность. — Поверь, осудят только исполнителей. Всё продумано, всё предусмотрено.
— Сперва ты говорил, что не осудят никого!
— Я был уверен, что их рассказы о мальчишке со способностями Видящего — просто байки. Раз это не так, исполнителями придется пожертвовать. Но тебя всё это не коснется.
— Может, и не коснется, но где я возьму замену той девчонке? На её сестру я ведь теперь тоже не могу рассчитывать.
— Неужели у нас в мире всего две девчонки? Найдем тебе другую.
— Но не с такими особенностями…
— Тебе что важнее — твоя юность или «особенности»? Не отвечай, я знаю, что ты скажешь. Прекрати нервничать. Нужно, чтобы всё это лишь немного забылось, и тогда можно будет попытаться начать сначала.
— Тебе легко говорить! Это я, а не ты, вижу морщинки, когда смотрюсь утром в зеркало! Это у меня мешки под глазами! Это у меня потускнели волосы… Что мне теперь делать? Спускаться к Истоку? Бесполезно, он меня не примет.
— Строго говоря, ты ведь не участвовала в обряде, того самого непрощаемого греха на тебе нет.
— Какая разница… Я была внутренне готова, я уже решилась. Этого достаточно. Ты никогда не спускался туда, а я спускалась. Не могу рассказать тебе, как это было и что я чувствовала, но одно поняла однозначно: тот шаг, который я уже сделала, — это шаг за грань. И возврата быть не может.
Он наклонился, заглядывая ей в глаза. Лицо его, обычно невозмутимое, неподвижное до жесткости, смягчилось, губы тронула улыбка.
— Ты можешь не рассказывать — я и так представляю, что там может быть. Заметь, священство заявляет, будто новую молодость в Истоке подумают те, кому не хватило предыдущей жизни, чтоб достичь какого-то уровня совершенства, что-то понять, исправить ошибки. И в то же время однозначно и безоговорочно отказывают в этом праве людям, совершившим «непростительный грех». Хотя по логике наоборот, именно они должны получать право на более долгую жизнь, потому что как раз им есть что искупать и переосмысливать. Если б Бог действительно был так благ, как о нём говорят, именно так и обстояло бы дело. Праведникам ни к чему долгая жизнь. Грешникам она нужна. На самом деле всё не так, как говорят. Бог просто метит своих слуг, выбирает себе свиту «годных», остальных отправляя в небытие без всякой жалости…
— Избавь меня от своих теологических рассуждений, — отмахнулась расстроенная женщина. — Пожалуйста.
Он со снисходительным выражением лица потрепал её по плечу…
Илья встрепенулся, подскочил, опираясь ладонями на подушки, передернул плечами. Было очень зябко, от водопада, отделенного от места для медитаций покрывалом из прозрачной ткани, тянуло влагой. Вокруг царила тишина, полнейшая, абсолютная тишина, нарушаемая только шумом воды, и Илье потребовалось несколько минут, чтоб прийти в себя, осознать, что он уже больше не в видении и не в медитации, и покинуть грот.