— Ты сейчас можешь применить колдовство издалека? — спросил Ирландец, но к нему подоспел из темноты кто-то незнакомый, и они отступили, перебрасываясь короткими фразами, впрочем, разговор длился буквально пару мгновений. Офицер тут же вернулся обратно к Кайндел и повторил вопрос.
— Сейчас? Нет, наверное, — она смущенно улыбнулась, хотя в темноте и мельтешении беспорядочных вспышек собеседник вряд ли мог разглядеть ее улыбку. — Я устала… Мелочь какую-нибудь… Могу попробовать подлечить, боль снять…
— Короче — не можешь.
— Не могу. Устала. Надо восстановить силы…
— Нет — значит, нет.
Он подмигнул ей — а потом вдруг вытянулся во весь рост, словно угрозы схлопотать какое-то действительно серьезное заклинание не существовало вовсе, и дал кому-то отмашку.
А в следующий момент Кайндел показалось, будто кто-то со всего маху хорошенько хлопнул ей ладонями по ушам. Потом она поняла, что слух тут ни при чем, нечто подобное она ощутила и глазами, и всем своим существом. Нечто, напоминающее сильный толчок, воспринятый не столько телом, сколько энергетической составляющей. Проще говоря, эфирный удар, не предназначенный для физического сшибания жертвы на землю.
— Ё-моё! — выдохнула она.
— Ага, чувствуешь! — Ирландец расплылся в улыбке. — Как ощущения?
— Отвратительно…
— Последняя разработка оэсэновских магов. Немагическое поле. Или антимагическое. Как ни назови…
— Поле, глушащее любые проявления магии? — Кайндел приподняла бровь. У нее появилось очень нехорошее предчувствие.
Не только для нее произошедшее выглядело малоприятным и шокирующим. Маги Круга явно еще пытались что-то наколдовать, но результаты, судя по всему, сводились к нулю. Недоумение и непонимание отняло у них жизненно необходимые в бою секунды, а вот бойцы Организации явно ждали чего-то подобного, и не задержали атаку ни на секунду. Кто-то пустил в ход автоматы, и воздух наполнился стрекотом, но большинство все-таки по привычке схватились за холодное оружие — ножи, кортики и, к глубокому изумлению Кайндел, мечи.
Вполне натурально выглядевшие, хоть и не такие крупные, как клинки, когда-то выставленные в Эрмитаже. Вероятно, облегченные — с учетом отсутствия у современных мужчин достойной выучки — и без какой-либо отделки.
— Не любые, — кашлянув, признал Ирландец. — Чтобы сделать воздействие более долговременным, нам пришлось кое от чего отказаться. Оно блокирует любые сильные заклинания. Чем мощнее заклятье, тем вернее поле остановит его. Но всякие лечебные приемы, магическое зрение и кое-какая защита продолжают худо-бедно действовать. Ну, что ж тут поделаешь… Магическая защита более или менее приличного мага пули не пропустит…
— Отсюда мечи?
— Разумеется. Неплохо придумано, верно?
Схватка между людьми Круга и ОСН очень быстро переросла в банальную драку, немного напоминающую былые масштабные столкновения фанатов футбольных команд. Мечи все-таки имелись у немногих (троих девушка увидела в первый момент, еще одного разглядела чуть позже), и далеко не каждый его обладатель владел этим оружием в должной мере. Бойцы Ночи хоть и растерялись без магии, уже давно ставшей привычной, но умирать, будто овцы, конечно, не желали.
Да и не так это легко — кромсать мечом человека, особенно если плоды подобных упражнений прежде видел только в кино. Мало кто из тузившихся сейчас близ баррикады обладал необходимым опытом. Поэтому через пару минут лишь один из счастливых обладателей длинных клинков продолжал отмахиваться им от наседающих врагов, защищающихся от меча чем попало — какими-то палками, кусками сломанных досок, а один — крышкой от мусорного бака. Остальные сцепились врукопашную.
Под защиту разбитой, но постепенно приводимой в порядок баррикады приволокли сначала четверорукого джаншурийца, обожженного заклинанием, потом еще одного, порезанного ножом. Кайндел, отодвинув плечом остальных, быстро разорвала странного покроя рубаху иномирянина и принялась читать заклинания, стараясь выбирать те, что послабее, то есть расходующие поменьше энергии. Чаровать оказалось очень сложно, однако целительное волшебство протискивалось между узкими стенками, поставленными антимагическим полем, как котенок под дверь, и действовали.
Это немного успокоило Кайндел, которой уже пришло в голову предположение, что по приказу Одина в магических лабораториях ОСН разрабатывается система антимагических полей, призванных вернуть мир к его исходному состоянию. Применяя магию, она буквально чувствовала, как напрягается ткань структуры, пытающейся препятствовать ей — и догадывалась, насколько она зыбка.
Почему-то мысль, что мир уже не может вернуться к тому, от чего, будто корабль от пристани, отчалил три года назад, принесло ей удивительное успокоение. Даже чаровать стало проще.
Сняв шок у джаншурийца и отправив его в глубокий сон, девушка присела рядом с израненным парнем и, положив одну руку ему на грудь, а другую на живот, попыталась понять, что с ним. Поле заклинания, сдерживающего магию, мешало ей, и чем упорнее она старалась, забывшись, призвать себе на помощь энергию мира, тем быстрее зрение, пронизывающее тело, затуманивалось и блекло.
— Скоро снимут это поле? — спросила она, поморщившись, у человека, присевшего рядом.
— Какое поле?.. А-а… Ну да. Не знаю. Как он там?
— Сложно сказать. У него, кажется, печень задета. Но я не могу посмотреть яснее.
Незнакомец покосился на девушку с любопытством.
— Знаешь заклятье ультразвукового взгляда? Ты бы лучше кровь у него остановила.
— Кровоостанавливающие чары либо слишком кропотливы — это как сто ниточек узелком завязывать по одной, — либо слишком энергоемки, — раздраженно ответила Кайндел. — И в условиях антимагического поля ничего не могу сделать.
— Так завязывай узелки. Здесь все-таки о человеческой жизни идет речь.
— В том-то и дело. Пока завяжу все, он уже и умереть успеет, — девушка встряхнула затекшими кистями и занялась первым делом печенью раненого, решив, что здесь она — фундамент и основа всего.
Ее больше не волновал бой. Впрочем, и магия тоже мало волновала. За собой приходилось следить, потому что желание сделать все побыстрее и попроще постоянно заставляло вздрагивать ее руки. Однако в целительных чарах подобная торопливость могла стать для исцеляемого чем-то вроде воплощенной неудачи. Одна ошибка могла стоить жизни, особенно в ситуации, когда на свете еще не существовало ни одного мага, с полным правом смевшего бы заявить, что хорошо знает магию и владеет ею. Любая колдовская практика сейчас, даже спустя три года после снятия Печати, напоминала блуждание в полной темноте, когда любой шаг делается, словно по узкой тропке над пропастью. А оступиться можно в любой момент, и последствия у этого будут самые что ни на есть ужасные.
И для мага, и для того, кому он помогает и над кем трудится, рискуя своей жизнью и душой.