Раз в году обязательно накатывает ощущение, что жизнь прожита зря, и лучше было б ее не длить. Действительность облепляет тебя, как грязная вата, желания становятся слишком абстрактными, настолько нереальными, что уже прекращают быть движущей силой человеческой жизни. Если что и остается, то только равнодушие. А значит — ничего не остается.
На этот раз обычно короткий, почти мимолетный период усталости от жизни здорово затянулся. Осознав, что даже на красивых девушек я смотрю без интереса, понял — ситуация определенно не в норме. А что, собственно? Вроде живи и радуйся. Семен зовет тренироваться дальше, с перспективой участия в соревнованиях. Кирюха — к себе в спорткомплекс, и даже предлагает партнерство, как ни странно. Столько дружеских контактов с отличными тренерами и инструкторами, как у меня, у него нет и быть не может. И клиентов я туда смогу привести с избытком — это вполне искупит недостаточно емкий взнос в бизнес, ведь больших денег я принести пока не смогу.
Казалось бы, идея отличная. Почему душа не лежит? Не знаю. Многие ребята после армии разбалтываются, теряют себя в жизни, которая прежде была привычной, а теперь — увы, не могут вновь нащупать ранее занимаемую нишу. Со мной не происходило ничего подобного, и служить выпало не так, как многим и многим. Служил я с толком, может, потому, что самбист, изначально в погранвойска шел с полезным опытом, с навыками рукопашного боя. И, вернувшись из армии, за полгода восстановил все прежние контакты. Нашел неплохое место тренера. Теперь вот Кирюхино предложение — казалось бы, в самую масть…
Как кость поперек горла. Что со мной, почему? Почему жизнь кажется такой бессмысленной, откуда страстное желание все разом изменить? Я еще не понял толком, чего хочу, но уже осознал — все существующие варианты меня не радуют. Надо искать что-то совершенно новое. В какой сфере — не знаю. И самбо бросать не хочется. Контрактником в армию? Все-таки нет. Не такова наша армия, чтоб ее хотелось сделать своей профессией.
Пришло в голову — хорошо, что я не женат, не обременен семьей. Иначе и говорить было б нечего, берись за самое денежное предложение и учись ловить от него кайф. А так — сам себе хозяин, можешь сколько угодно искать себя, это твое право.
Я чувствовал себя так, как, наверное, ощущает себя какой-нибудь хронический неудачник, и понять не мог, почему. На неудачника я не тяну, разве что с точки зрения какого-нибудь бизнесмена, первобытно уверенного, что люди — это только те, кто способен сколотить состояние на купле-продаже. Но мне-то на мнение этих людей положить с прибором. У меня и моего круга другие критерии. Может быть, поэтому я чувствовал такое напряжение, похожее на предощущение неприятности. У меня подобные предощущения обычно проходили вхолостую, однако они сами по себе неприятны, заставляют оглядываться и высчитывать вероятность, ждать беды и мысленно готовиться к ней.
— Я тебе вот что скажу: дело обычное, — заявил мне Кирилл, с искусством психолога вытянувший из меня все о моем состоянии, хотя встретились мы лишь затем, чтоб обсудить возможность или невозможность нашего дальнейшего сотрудничества. Опытного делягу явно не устраивали уклончивые ответы, он поднажал, хоть и аккуратно, и, выслушав, вынес вердикт. — Это нормально. Тебе надо развеяться, съездить куда-нибудь, отдохнуть в свое удовольствие. Обычное предощущение депресняка. Отдохнешь — и все будет нормально, поверь моему опыту. И мы тогда с тобой возьмемся за дело. А? Как смотришь?
— Нормально, — заинтересовался я. В самом деле — почему бы и нет? Может, меня действительно просто задавили чрезмерные ожидания от гражданки.
Через пару дней я уже сидел в самолете, предвкушая поздневесенний Кавказ, пейзажи, вино, а для начала — экскурсию в какую-то тамошнюю пещеру, не слишком знаменитую, потому и — надеюсь! — не слишком загаженную следами человеческой жизнедеятельности и тщеславия. Стоило это изрядно, и, как понимаю, в этом сезоне машину мне не поменять… Ну и фиг с нею. Опять же, если к предложению Кирюхи возникнет интерес, денег хватит на все. Главное, чтоб возник.
Потом мысль пошла по иному пути. В конце концов, чтоб изменить свою жизнь к лучшему, надо знать, как именно ее менять, что в ней лишнее, что хотелось бы привнести. И стоит ли желаемое затраченных сил.
Хотел ли я стать бизнесменом? Нет, пожалуй. Не мое. Хотел ли быть спортсменом? Тоже, наверное, нет. Тренером? Может быть. Хуже всего было то, что я совершенно не понимал: какого еще рожна мне надо, что не устраивает? Вроде ж все пучком — а почему тогда тошно?
Прежде я всегда чувствовал, как поднимаюсь вверх. И в школе, когда переходил от изучаемой темы к теме, от тренировки к тренировке, и позже. А сейчас словно застыл в шаге от обрыва, и ни отшагнуть от него, ни начать карабкаться дальше не получалось.
Самое главное — об этом всем не особо-то тянуло думать. Но как найти решение проблемы, если не заниматься поисками? Как выплывать, если не болтая лапками? Чудом? Мы — люди практичные. Мы не верим в чудеса.
Приоткрыв глаз, я покосился в иллюминатор. Внизу — сугробы облаков, выше — блекло-голубая гладь. Что там толком разглядишь… Говорят, если подняться над облаками, твоя жизнь вместе с землей как бы отдаляется от тебя, можешь взглянуть беспристрастно, оценить, что к чему. А у меня не получается. Может, дело просто в усталости? Тогда отдых — в тему, хоть высплюсь. И я закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на кашель соседа слева и на писк двух мелких девчонок впереди, которые, похоже, что-то между собой не поделили.
Тбилиси меня не очень-то впечатлил, а гостиница и вовсе разочаровала — тесно, чистота относительная, в номере витает едва ощутимый запах курева. Если так пойдет дальше, толку от поездки не будет. Меня все время что-то тревожило, заставляло ерзать и ежиться, будто стекловата под одежду набилась. Только когда небольшой рюкзачок был наконец собран, и автобус с экскурсантами вырулил со стоянки у гостиницы, отпустило немного, и в душе проснулось чисто детское любопытство.
Фотографии пещер всегда вызывали у меня исследовательский зуд и какой-то почти благоговейный интерес. Впрочем, думаю, не только у меня. Недра земли, изрезанные проходами, иногда совсем узкими и низкими, иногда разворачивающимися в огромные залы, восхищали хотя бы даже потому, что являли человеческому глазу то, что обычно от него скрыто. Подобный интерес, наверное, вызывают глубины океана и все тамошние жители — их ведь не увидишь просто так, выйдя из дома прогуляться.
Гору поливали лучи солнца, должно быть, позабывшего, что в эти края пока еще не пришло лето, и усердствовать рано. Стоило шагнуть под огромный нависший камень (нервно было под него нырять, казалось, что он вот-вот пошатнется, рухнет и раздавит меня, я и охнуть не успею), как жару словно ножом отсекло. Глубины пещеры дышали холодом каменного монолита, который никогда не знал солнечных лучей. Мои спутники принялись вытаскивать из рюкзачков куртки.