Заставить себя наслаждаться положением смертника слишком трудно, однако привыкнуть к нему, как оказалось, было вполне возможно. Два последующих боя не завершились смертями — в первом случае я ранил противника (сам, правда, тоже по ходу дела получил пару неприятных царапин), и это вполне удовлетворило правителя, а во втором случае он прервал бой и велел нам уходить, потому что к нему явился посыльный с какой-то срочной депешей. Это немного примирило меня с реальностью — я получил доказательство, что поединок не обязательно должен закончиться смертью одного из бойцов.
Полученные царапины уже через пару дней перестали меня беспокоить — лечили здесь великолепно. Так что, если меня искорежат и посильнее, но не добьют, есть шансы быть отштопанным по полной программе. И, может быть, если после этого я не смогу драться со всей отдачей, оно даже будет и к лучшему…
— Глупости тебе в голову приходят! — загремел Хунайд, услышав от меня эту идею. — Ты чем намереваешься зарабатывать на жизнь, если не сможешь драться? Ты еще хоть что-нибудь умеешь?
Умею ли я? Эта мысль меня обескуражила. Разумеется, у себя на родине я мог без труда заработать в сфере IT, неплохо водил машину, разбирался в технике… Здесь все было иначе. И, пожалуй, из всех моих навыков только умение дать в морду годилось для этого мира.
— Во-во! — неверно истолковав выражение моего лица, взорвался мастер. — Давай! Разве что корзины таскать тебя возьмут, будешь спать под окнами постоялого двора, потому что на жратву деньги будут, а на ночлег — уже нет. Как перспективка, а? Совсем дурак? Ты если обучишься драться и выживешь, потом в любой клуб, на любую арену устроишься. Тебя как бойца везде возьмут, достаточно тебе будет сказать, что ты перед императором выступал. Золото будешь грести обеими руками… Если доживешь, конечно.
Следующего боя я ждал в напряжении. Мне не могло так долго везти. Ведь предыдущий противник, с которым мне пришлось довести поединок до конца, споткнулся о табуретку, которую слуги вовремя не убрали. Случайность. А последняя драка прервалась не потому, что я оказался сильней. Пожалуй, в ней у меня было маловато шансов на благополучный исход. Хорошо хоть, что удалось продержаться до момента, когда к его величеству завалился посыльный со срочным извещением.
— Кстати, учти, что тебе предстоит биться через месяц на большой арене, — заявил Хунайд. — Имей в виду, там биться сложнее, чем в приватной обстановке. Ты выступал перед публикой? Можешь рта не открывать, и так знаю, что нет. Куда тебе. Думаю, впрочем, что если ты не будешь пачкать себе голову всей этой дурацкой ерундой про «хорошо б меня ранили», то сможешь справиться. Даже мои четырнадцатилетние ученики справляются.
— Что за представление устраивается? — полюбопытствовал я, собрав всю свою выдержку. Первое, что мне хотелось сделать — это заржать ему в лицо и уточнить, действительно ли он верит, что я стану выходить на какую-то там арену? Но жизнь здесь, пусть и не слишком продолжительная, уже оказала воздействие. Да, я буду. Да, выйду. Куда я денусь? В конце концов, какая разница, где драться — на арене или в комнате? На арене, наверное, даже удобней, там места больше.
— Празднество в честь годовщины восшествия на престол нашего императора. Семидневные игры, как положено. Массовые бои и поединки известных гладиаторов вперемежку с выступлениями императорских бойцов и всякой мелкоты из столичных школ. Тебе это тоже предстоит.
— Кто будет против меня?
— А кто может это знать? Жребий кидают в день боя. Как всегда. Давно пора было привыкнуть. Иди, тренируйся. Ты же хочешь выжить?
— Хотелось бы…
— Давай, шевелись! Думаешь, победа с неба на тебя упадет? Пахать надо, пахать!
Я не спорил. И пахал. Вокруг меня начиналась суета — все готовились к приближающемуся празднеству и сопутствующему представлению. Представление занимало ребят намного больше, чем все остальное, но не абсолютно. От более опытных гладиаторов, некоторые из которых оказались очень говорливы, я уже выяснил, что накануне первого дня боев принято отпускать бойцов повеселиться, немного выпить, полюбезничать с женщинами — словом, приятно провести время. Этого с нетерпением ждали многие из гладиаторов.
Такой настрой вызывал недоумение. Никто из них явно не задумывался о том, что за пирушкой неотвратимо придет миг, когда их жизнь будет разыгрываться в божественную рулетку. А впрочем, может быть, никто из них не видел ничего такого эдакого в своей судьбе. И это вполне понятно. Если здесь все так живут и так смотрят на мир, то с чего бы гладиаторам отличаться?
Мне продемонстрировали кольчугу — тонкое плетение, удобные наплечники, в остальном же штуковина хиленькая, от сильного прямого удара не спасет — и велели тренироваться в ней. Разумно. Здесь не хватало места для индивидуальной тренировочной залы каждому гладиатору, и нам приходилось выжимать из себя пот на глазах друг у друга. Но никого уже не волновало, что кто-то сможет подсмотреть хитрые приемчики друг друга. И меня не волновало — я в основном тренировался с мечом, а самбо оставлял на вечер.
Приближался этот день, и если сперва я в глубине души желал растянуть время и сделать так, чтоб дни сменяли друг друга как можно медленнее, то потом наоборот стал мечтать, чтоб назначенный день как можно скорее наступил, а там уж будь что будет.
— Где мы будем биться? — спросил я Хунайда, когда решил, что кроме ругани и показного негодования могу узнать и еще что-нибудь.
— Болван, где еще, по-твоему, могут происходить празднества, как не в столице? Мог бы сам догадаться и не отрывать меня от дела своей ерундой. — И, с довольным видом потирая щетинистый подбородок, удалился.
— И скоро нас туда перевезут? — спросил я у своего напарника, с которым на этот раз отрабатывал ближний бой на мечах.
— За день до открытия празднеств. Там же будет и пирушка. Правда, я их не очень люблю. Перепьешься, а потом жребий падет на тебя, и будешь с похмелья драться. На фиг надо.
— Так не напивайся.
— Когда начинаешь, там очень трудно остановиться. Обстановка такая. — Он покрутил пальцами и, не найдя, видимо, подходящего выражения, взял меч на изготовку. — Ну что, продолжим?
Почему-то ближе к надвигающемуся событию беспокойство оставило меня. Я привык к мыслям о грядущем состязании на арене и до самого последнего момента оставался невозмутимым. Ждал подозревающего взгляда Хунайда, когда заявил, что вечеринка меня не интересует и я на нее не пойду, но тот отреагировал вполне спокойно.
— Хочешь сработать на разогреве?
— Не хочу, но могу.
— Болва-ан, — добродушно наградили меня. — Спервоначалу публика добродушна, а его величество вообще заканчивает заниматься делами, поэтому шансов на то, что проигравшего помилуют, больше. Ты же все это понимаешь, хитрец! Поэтому и напрашиваешься.
Я не спорил. Напрашиваюсь так напрашиваюсь. Мне же проще.
В столице, куда бойцов доставили на двух десятках огромных драконообразных существ, размеры императорского замка поразили воображение тех из нас, кто пока не имел счастья наслаждаться этим зрелищем. Всю столицу немыслимо было накрыть взглядом с той высоты, на которой двигались крылатые животные. Но мощь твердыни, вокруг которой теснились бесчисленные городские районы, впечатляла.