— Гюнтер не ошибается! — пожал плечами эсэсовец. — Кепка была с еврейской головы… Вы выбрали позицию?
Крайнев молча пошел в дальний край карьера. Ланге, к его удивлению, потащился следом. Карьер был прямоугольный, оба берега с широких сторон заняли полицаи и немцы. Крайнев стал с узкой стороны. Заполненная людьми выработка оказалась прямо перед ним, а выстроившаяся на краях карьера расстрельная команда — по правую и левую руку. Кусты, за которыми хоронились Саломатин с бойцами, оказались чуть в стороне. Идеальная позиция. Ланге упростил им задачу…
— Отлично! — оценил оберштурмфюрер, становясь рядом. — Лучше не придумать! Будете стрелять?
Крайнев снял с плеча карабин, загнал патрон в ствол.
— Я так и знал! — засмеялся эсэсовец. — Экзекуция — такая вещь, что последний рохля становится мужчиной. Разговоры разговорами, но когда льется кровь… Посмотрите на этих ублюдков! Жмутся от центра к краям, надеясь, что пули их не достанут. Глупо! Под обрыв стрелять трудно, но полицейские стоят и на противоположной стороне. Им как раз удобно. Зачем прятаться? Лучше умереть сразу, чем задохнуться под землей. Сортировать раненых от убитых никто не собирается…
Пулеметная очередь прервала Ланге. Расстрельная команда ждала команды оберштурмфюрера, но Саломатин упредил. «Максим» бил в упор. Винтовочные пули калибра 7,62 прошивали ближние к пулемету тела и летели дальше. Полицаи падали, как оловянные солдатики, не успев ничего понять.
Крайнев толкнул стоявшего рядом Ланге на землю, мгновенно прицелился и выстрелил. Он успел заметить, как рухнул Гюнтер. В следующий миг в левую руку ударило, и Крайнев шлепнулся рядом с эсэсовцем.
— Ползите, оберштурмфюрер! За мной!
Ланге послушно заработал локтями, едва не чертя носом землю. На обрыве Крайнев бесцеремонно столкнул его вниз и прыгнул следом.
— Бегом!
Карьер вырыли на месте старой балки. Они бежали вверх по старому руслу; далеко вверху над ними посвистывали пули. В ответ на длинные очереди «максима» застрочил немецкий «МГ»: Крайнев понял, что всех охранников скосить не удалось.
«Провозятся долго! — подумал с досадой. — Придется обходить…»
Ему захотелось вернуться. Не составит труда подкрасться к пулеметному расчету «МГ» с тыла и расстрелять. Но тогда прощай алиби! Справятся без него. Надо уходить и тащить с собой эту свинью в черном…
Ланге бежал прытко. Когда выскочили из балки, эсэсовец только слегка запыхался.
— Вперед! — поторопил его Крайнев. — Туда! — он указал на недалекий лес.
— Там бандиты! — возопил Ланге.
— Бандиты там! — Крайнев указал в сторону карьера. — В лесу пусто. Укроемся, а затемно вернемся в Город.
— На дороге машина! — не согласился эсэсовец.
— Не думаю, что она уцелела! — ощерился Крайнев. — Засаду организовали грамотно, что стоит устроить еще одну на дороге? Желаете проверить?!
Ланге покачал головой и зашагал рядом. «Люгер» он не выпускал из рук, время от времени тревожно оглядываясь. Крайнев, наоборот, закинул карабин за спину и шел ходко, не оборачиваясь. Ланге едва успевал. Они подошли к опушке, когда выстрелы у карьера стихли.
— Господи! — вздохнул Ланге.
«Какому богу ты молишься?» — хотел съязвить Крайнев, но промолчал. Они углубились в лес. Крайнев по-прежнему шагал широко, и запыхавшийся Ланге скоро взмолился. Крайнев нехотя остановился. Присел на поваленную ветром ель, достал из кармана трубку, закурил.
— Вы уверены, что не заблудились? — спросил Ланге, нервно оглядываясь по сторонам.
— Мы отошли от опушки метров на двести, — буркнул Крайнев. — Сейчас пойдем вдоль нее. Что сложного? В СС не учили?
— В Германии нет таких диких лесов! — обиделся Ланге. — Разве у нас будет лежать дерево? Его мигом распилят и увезут. А этот кустарник вокруг? Почему нельзя его вырубить? Чистый лес — это красиво и гигиенично. Деревья не болеют, а бандитам негде спрятаться. Варварская страна…
Крайнев только хмыкнул в ответ. Ланге продолжал тревожно крутить головой.
— Здесь никого нет! — успокоил Крайнев. — В лесу невозможно подкрасться незамеченным.
— Почему?
Крайнев наступил на сухую ветку. Сломавшийся сучок треснул, как пистолетный выстрел. Ланге вздрогнул и выругался.
— У захламленного леса есть свои преимущества, — съязвил Крайнев и отложил трубку. Он стащил пальто, затем пиджак. Большое красное пятно расплылось на рубашке от середины плеча до локтя.
— О! — Глаза у Ланге стали большими. — У вас есть бинт?
— Я не собирался в бой, — хмуро ответил Крайнев, доставая носовой платок из кармана галифе. — Мне обещали веселую прогулку.
— Давайте я! — предложил Ланге. — Этому нас учили.
Он и в самом деле довольно умело перевязал рану поверх рубашки.
— Обязательно покажите врачу! — посоветовал, затянув узел. — Ранение пустяковое, но может быть заражение.
Крайнев кивнул. Ланге помог ему одеться, сел рядом и закурил.
— Как большевики узнали об экзекуции? — спросил сумрачно. — Операция готовилась в секрете.
Крайнев захохотал. Лицо Ланге приняло обиженный вид.
— Сколько полицейских участвовало в расстреле? — спросил Крайнев, закончив смеяться. — Двадцать? Всем пообещали еврейское барахло? У каждого из двадцати есть жена или невеста, родители или другие родственники. Как не похвастаться будущим богатством?
— Мы велели им хранить тайну!
— Они, разумеется, послушались… Сами видели!
— Ничего я не видел! — сумрачно отозвался Ланге. — Вы толкнули меня в спину! Спасли мне жизнь, но не дали возможность рассмотреть врагов. Сколько их было?
— С десяток.
— Не проговоритесь коменданту! — попросил Ланге. — Если укажу в отчете, что напавших было вдвое меньше, чем полицейских…
Крайнев согласно кивнул. Ланге бросил окурок, и они тронулись в путь. К сумеркам, как и обещал Крайнев, они выбрели к окраине Города. У первого же поста Ланге стал отдавать команды, солдаты забегали, засуетились.
— Скажите, чтоб выпустили меня из города, — попросил Крайнев. — Только возьму коня.
— Собираетесь уезжать? — изумился Ланге.
— У меня дела.
— Там большевики!
— Вот к ним у меня дело, — зловеще пообещал Крайнев. — Думаете, это сойдет им с рук? — он ткнул пальцем в раненое плечо.
— Вы сумасшедший! — развел руками эсэсовец. — Впрочем… Да поможет вам бог!
«Какой?» — хотел спросить Крайнев, но промолчал…
* * *
В Кривичи он прискакал поздно. Дорогой Крайнев мучительно думал, как распределить спасенные семьи по деревням; предполагая, что старосты из-за страха перед немцами будут сопротивляться. Искал слова для убеждения. Не понадобилось. О предстоящей операции знали многие — бойцы Саломатина, жившие по хатам, не хранили тайны. К дороге, по которой спасенные шли в Кривичи, люди выходили целыми деревнями и молча, без лишних слов, разбирали евреев. Кто-то искал знакомых, кто-то просто выбирал семью с маленькими детьми… В Кривичи довели человек двадцать, да и тех переняли на околице. Саломатин после операции перевел отряд на казарменное положение и разместил в школе. Там же свалили трофеи. Их было много. Перед крыльцом стоял немецкий «Опель», в учительской заседал штаб. Решали, как организовать оборону на случай ответных действий карателей. Крайнева встретили криками и с ходу стали хвалиться: в скоротечном бою полегли почти все немцы и полицаи (несколько человек сумели сбежать), а в отряде — двое раненых, да и те легко. Лица у всех были веселыми, и Крайнев, несмотря на усталость, не удержался от ответной улыбки. Совещание продолжилось. Было душно, все беспрерывно курили, болела раненая рука, к тому же Крайнев весь день не ел. Внезапно все поплыло у него перед глазами, и очнулся он от чувствительных шлепков по щекам. Крайнев открыл глаза — перед ним стояла Соня.