— Никто не видел диверсантов на нашей территории! — возразил Ланге. — Если они прошли через наши леса, то теперь далеко.
— Уверены?
— Что им здесь делать?
— Если вы внимательно читали документ, Карл, там речь о базах.
— Зачем русским база в лесах?
— Совершать новые вылазки. На территории Городского района нет привлекательных объектов для диверсий, но их много за его пределами. Очень удобно для базы — короткое плечо выдвижения, в то же время укромно — есть возможность спрятаться, затаиться на время. Как, по-вашему, русские забросили диверсантов?
— Перешли линию фронта?
— Слишком рискованно и долго. Триста километров по нашим тылам… У них не было столько времени: наступления держат в тайне до последнего. К тому же у диверсантов отсутствовала немецкая форма, они добыли ее здесь. Карл, их сбросили на парашютах!
— Вместе с лошадьми?
— Оставьте иронию, оберштурмфюрер!
— Крупная реквизиция коней не прошла б незамеченной. Русские крестьяне не слишком любят немцев, но просто так отдать лошадей большевикам… Мы б обязательно узнали.
— Лошадей не реквизировали. Они ждали диверсантов здесь.
— Хотите сказать?..
— Именно! Скорее всего, в Городском районе или где-то поблизости сбросили на парашютах малую группу — человек пять. Высадку двух десятков скрыть трудно — большой разброс, вероятность попасть в населенный пункт, где есть преданные нам люди. В нашем районе диверсанты соединились с основным ядром, оставленным большевиками при отступлении. За время оккупации глубоко законспирированное ядро подготовило базу, возможно не одну, запаслось провиантом, лошадьми, фуражом… Теперь группа готова наносить удары по нашим коммуникациям, чем обязательно займется, как только фронт подойдет ближе. Вы рано обрадовались, оберштурмфюрер! Смотрите, чтоб мы не позавидовали соседям!
— Вы мыслите, как стратег, Эрвин! — с уважением сказал Ланге. — Жаль, что вы не служите в СД. Ваши умозаключения абсолютно правильны, но в них есть изъян. Мы знаем, что в Городском районе большевики оставили группу партизан. Но нам также известно, что она уничтожена.
— Я не уверен.
— Почему?
— Не видел поля боя, тел убитых.
— Зато Кернер притащил автомобиль, оружие и документы.
— Этого недостаточно.
— Кому как. Во-первых, автомобиль, оружие и документы подлинные. Не знаю случая, чтоб русские легко расставались с трофеями. Во-вторых, с первых дней нашего пребывания в Городе я осведомлен об оставленной большевиками группе. Знал фамилию их руководителя. Это его документы принес Кернер. Вы хороший солдат, Эрвин, но слабо разбираетесь в нюансах поведения большевиков. Утрата партийного билета и постановления большевистского райкома равнозначна смерти его владельца. Поэтому я не сомневаюсь: этот Спиридонов в самом деле убит.
— Возможно. Однако есть и другой вариант. Спиридонов убит соперником в борьбе за власть, и этот другой, более предприимчивый и жестокий, сейчас возглавил диверсионную группу.
— Ого! — воскликнул Ланге. — Браво, Эрвин! Полагаю, вы можете назвать имя счастливчика?
— Из донесения следует, что мнимый фельдфебель прекрасно говорил по-немецки.
— Я так и знал! — хлопнул себя по колену Ланге. — За что вы так не любите Кернера, Эрвин?
— Я ему не доверяю.
— Отчего?
— Это трудно выразить словами.
— Попытайтесь!
— Он не похож на других русских.
— Он немец.
— На фольксдойче он тоже не похож. В нем нет почитания власти. Он вежлив, держится на нужной дистанции, но в глазах его нет смирения. Как будто не мы завоевали его страну, а он с армией пришел в нашу.
— Даже не намекайте! Не представляю большевиков на Унтер-ден-Лиден!
— Тем не менее Кернер смотрит так.
— Я замечал, — задумчиво сказал Ланге. — Но относил это за счет заносчивости. У молодца все легко получается…
— Что подозрительно.
— Не настолько, чтоб я поверил.
— Вы, Карл, слишком благодарны ему за спасение. Ваши теплые чувства понятны.
— Теплые чувства оберштурмфюрер Ланге питает только к одному человеку, — возразил эсэсовец. — Самому Ланге. Так нас учили, и этому я неуклонно следую. Нас также учили строить обвинение на более весомых фактах, чем дерзкий взгляд.
— Пожалуйста! Когда вы в последний раз видели уполномоченного?
— Давненько.
— Вас это не удивляет?
— Сезон заготовок кончился, Кернеру нечего делать в Городе.
— Почему? Кернер — горожанин, вырос в интеллигентной семье, привыкшей к цивилизации. Тем не менее живет в деревне, где мы с вами были, где грязь, насекомые и полное отсутствие нормальных удобств. Кернера почему-то не привлекает общество образованных немцев, нация, к которой, по его словам, он имеет честь принадлежать. Фольксдойче предпочитает диких русских! Можно было объяснить это отсутствием подходящего жилья в Городе. Но мы дали ему дом!
— Который мало отличается от тех, что в деревне. Тем не менее правда в ваших рассуждениях есть. Я знаю ответ на ваш вопрос, Эрвин.
— Так скажите!
— С вашего позволения, с самого начала. Не хочу, чтоб вы думали: СД пребывает в благодушии. Я заподозрил Кернера, как только он появился здесь. Это мой профессиональный долг. Я был на месте гибели конвоя заключенных и знал, что списки этапа попали в наши руки. Сделал запрос. Кернер Эдуард Эрихович, 1912 года рождения, был в составе конвоя.
— Это ни о чем не говорит.
— Не скажите! Русские могли сделать своему диверсанту любые документы, но договориться о расстреле колонны нашими самолетами… Тем более в нужное время и в нужном месте. Второй раз я заподозрил Кернера, когда он вывез из Города двух молодых евреев, брата и сестру. Причем женщина, как выяснилось, не только еврейка, но и жена командира Красной Армии! По нашим правилам, она подлежала ликвидации в первую очередь.
— Почему Кернер это сделал?
— Объяснил, что ему нужны работники. Разумеется, он не подозревал о наших планах окончательного решения еврейского вопроса, что, однако, его не оправдывает. Затем, как вы помните, он попросил передать ему пленных русских.
— Они все равно были не нужны! — сморщился Краузе.
— Разумеется! — подхватил Ланге, внутренне усмехнувшись. — После чего мы поехали в Кривичи проверить Кернера.
— Вы авантюрист, Карл! — обиделся Краузе. — Считать Кернера русским шпионом и ехать к нему без охраны?! Если б я знал!..
— Я не меньше вашего хочу жить! — усмехнулся эсэсовец. — Я знал, что мы увидим. У меня есть надежный информатор в окружении Кернера.